из себя доброго растерянного парнишку, доверительным тоном рассказывающего фантастические тайны.
Заткнись! Градов, с*ка, заткнись! Умоляю…
Хочу кричать, что ничего у нас не намечалось, а горло сдавливает спазм. Перед глазами осколки вазы, театрально медленно разлетающиеся по полу, ощущения губ Макса на своих губах. Дура! Пьяная дура!
– Хотя вряд ли что-то у нас бы вышло, – Макс задумчиво потер подбородок, – напилась, Королевишна. Сюда летела, как на крыльях. Ну ты понимаешь… страсть, все такое. Давно не виделись. А потом отрубаться начала. На самом интересном месте.
Зорин смотрит в глаза, ожидая моей реакции, а меня будто парализовало, все силы уходят на то, чтобы не упасть.
– Так, погоди, – Градов продолжает глумиться, забивая очередной гвоздь в крышку моего гроба, – ты не в курсе, да?
– Не в курсе чего?
– Мы с ней раньше встречались. Еще до тебя. Да и когда ты появился.
Убейте его кто-нибудь, пожалуйста, пока он окончательно не раздавил наш мир. Максим с показным удивлением смотрит на неподвижного, словно окаменевшего Зорина, потом на меня и, широко разведя руками, произносит:
– Прости, мужик, я думал ты в курсе. Думал, вы это на досуге обсуждали между собой. С тобой ведь можно такими вещами делиться, ты ж вроде как не настоящий муж.
Словно удар в живот. Судорожно втягиваю воздух, громко с хрипом, привлекая внимание всех присутствующих к себе.
– У вас, насколько я понимаю, партнерский брак?
Макс, что ты несешь? Непотребный стон вырывается из груди. Хочу кричать, но голоса нет, исчез. Я будто немая рыба могу только хватать ртом воздух.
– Не-не, – раздается медовый голос Карины. Черт, я уже забыла о том, что эта дрянь тоже здесь. Стоит, привалившись плечом к стене, увлеченно рассматривает свой маникюр, – Макс, ты опять все путаешь. Никакого партнерства.
– Ах, да, точно! – Градов картинно хлопнул себя по лбу, – извини, перепутал. Крис, у нас, барышня своенравная. Ей партнеры не нужны. Ей рабов подавай. Долбо*бов, которыми можно крутить, как заблагорассудится. Да, Крис?
Подойдя ближе, заглядывает в глаза. Вижу, что, несмотря на внешнее бахвальство, у него внутри все кипит. Губы сжаты в тонкую линию, на скулах желваки играют, глаза, как кинжалы, вспарывают на живую:
– Ай-ай-ай, Кристин, как не стыдно? Что же ты не рассказала дорогому мужу страшную историю о том, как грозный, суровый батя лишил тебя средств к существованию? И ты перебивалась с хлеба на воду, слезно мечтая о новых красивых бусиках – трусиках?
Туфли! Я мечтала о туфлях. Синих. За двадцать пять тысяч. С этих гр*баных туфлей все и началось!
– И как он поставил ультиматум? Либо на работу, либо замуж? А? Постеснялась рассказать? Зря! Смотри, – махнул рукой в сторону Зорина, – Он же тебя так любит, наверняка бы посочувствовал бедной девочке, вынужденной прогибаться под отца, улыбаться, играя роль примерной
