на ничтожный миг и осторожно оборачиваюсь. Никого. Улавливаю своё отражение в высоком панорамном окне – сгорбленную, придавленную фигуру знакомой девчонки из прошлого, той самой, неуверенной в себе толстушки Любы…
Следующая глава от Мира. Как думаете, он вернётся или уедет с Дианочкой?
Глава 4.
Мирослав.
Шелковистая ткань блузки мягко облегает ее плечи. Хрупкие плечи, с недоумением и досадой замечаю я.
Люба вскидывает кисть с короткими ярко-красными ноготками и поправляет выбившуюся из хвоста рыжую прядь, а я слежу за ее движением не в силах отвернуться. Красивая линия тонкой, мать ее, шеи, пухлые, накрашенные красной помадой, губы. Не помню, чтобы женская шея или губы лишали меня способности контролировать себя, но сейчас, признаюсь, я едва дышу, захлебнувшись изумлением.
Я обидел ее, и короткое «– Вы меня с кем-то путаете, молодой человек!» заставляет особенно остро почувствовать себя ничтожеством.
Я никогда не был пай мальчиком, но обида, скользнувшая в ее потухших глазах, кажется мне почти смертельной.
Два года назад Люба предложила перепихнуться без обязательств, чем я не преминул воспользоваться. На что она надеялась? На взаимность? Глупо.
Перед глазами, как наяву, предстаёт растянувшееся на целую вечность мгновение: та же Люба – румяная, пухлая девчонка в смешной вязаной шапке, смелая и напористая девушка-терминатор, навязавшаяся на наше с Алисой Рябининой свидание. Тогда Лисенок была не замужем за моим другом, а я пригласил ее, чтобы позлить Богдана. Их неприкрытая симпатия, томные взгляды и пылающие девичьи щёки вызывали во мне умиление и желание поскорее соединить влюблённых. Мы прогуливались по аллеям заснеженного парка, я кормил девчонок пирожными в модной кофейне и учил кататься на коньках, а после…
– Как бы это сказать… В общем, я приглашаю тебя на кофе.
– Пончик, я правильно тебя понял?
– Д-да.
– Не хочу тебя обидеть, Пампушка, но булочкам я предпочитаю яблочки.
– Я хочу этого. И ещё… Я тебя люблю.
Снег хрустел под ногами, как разбитое стекло, когда Люба вела меня по расчищенной дорожке дворика, освещенного уличным фонарем. Сжимала дрожащей горячей ладонью мою руку, боясь, что я передумаю. А когда мы зашли в темную прихожую старенького деревенского дома, Люба обняла меня и поцеловала.
Неловко, неумело, едва касаясь тёплыми губами… А я даже не успел сказать ей, что не целуюсь… Толкнулся ей в рот языком, испугав неожиданным для меня самого напором.
Я хотел сделать одолжение неуклюжей полной девчонке, стать ее сказочным принцем на эту ночь. Благодетелем. «Я люблю тебя…» – шептала она, срывая с моих застарелых болячек струпья, обнажая глубокие раны, нанесённые самыми близкими людьми. Чего она ждала от меня? Откровений, отчего я такой бесчувственный и циничный? У меня нет сердца, чтобы верить во всю эту бурду.
