с надрывом, позволяя сминать мои губы, терзать их, отвечая ему со всей силой накопившегося желания именно по его губам. По этой невыносимой идеальной развратной похоти, замешанной на диких эмоциях. Почувствовала, как он сжал мою грудь сильнее, как его большие пальцы касаются напряженных сосков, и от этих прикосновений мне казалось, я сорвусь в наслаждение раньше, чем что-либо произойдет еще. Мое извращенное желание к нему копилось годами. И да, я боюсь его, я боюсь, что это больше, чем просто фантазия….это реальность. Нет, не только он… а это место, где мы сейчас вместе. Это реальность. Нереальным был мой дом и моя жизнь вдали от него. Но отголоски разума навязчиво вдалеке пульсируют «он заставил тебя…это он думает, а не ты…он…он..он»
– Что сказать? – губы сами ищут его губы… и я не знаю, что со мной происходит, я хочу, чтобы это прекратилось, и в тот же момент я пью его дыхание и схожу с ума от вкуса его губ. Это причиняет мне боль… той части меня… ей больно, и я готова сказать, что угодно, чтобы это закончилось. Ведь если это сон… я ничего не потеряю. Я просто проснусь.
Прижалась к нему всем телом и потеряла остатки воли. От запаха, от звука голоса, от пальцев, путающихся в моих волосах, и от губ, сминающих мои губы, порабощая волю… стирая все желания, кроме одного – сделать так, как он хочет. Подчиниться. Эхом мое сознание пытается сопротивляться… но я уже не принадлежу себе. Владимир заставляет меня чувствовать принадлежность ему… и мне все так же больно. Мне хочется рыдать.
– Я, – оторвался от моих губ в ожидании, и, не давая опомниться, снова безжалостно набросился на них, ломая сомнения, порабощая, – пойду с тобой, даааа, – простонала ему в рот.
Обессиленно подогнулись колени… Полное опустошение. Сломал сопротивление, и я покорно иду за ним в машину. В черную волгу. В одном халате и босиком.
Глава 5
Это как первый вдох свежего воздуха после долгих лет, проведённых в затхлой, провонявшей дерьмом тюрьме. Как глоток живительной влаги после бесконечных, опустошивших тело дней пути под палящим солнцем, лучи которого со временем начинают разъедать кожу, оставляя ожоги. Когда ломит кости, когда ты ощущаешь, как они крошатся прямо в твоём теле от недостатка воды, от изнурительной пытки жарой, когда дерёт забитое песком горло от сухости. Но ты сам выбрал именно эту дорогу смерти по пескам, и пусть тебя уже тошнит от однообразия величественных дюн, тебе некого обвинить в этом, только проклинать каждый день, каждый долбанный час и минуту, себя и её, за то, что согласились на это испытание, поверили в то, что сможем жить в разных мирах. Я верил, что смогу. Ей оставалось принять моё решение. Я не мог предоставить ей право выбора – жить или умирать. Я сдох бы вместе с ней. Да, я тот, кто сеял столько смерти и боли вокруг себя, сдох бы, если бы остановилось ее сердце. Пока она жива, я знал, что найду, из-под земли достану.
Сейчас я смотрел на неё, впитывая в себя каждую чёрточку лица, распахнутые в немом ужасе глаза, дрожащие губы, соблазнительные изгибы тела, водопад тёмных
