его папой. Не тебя… Ты никакого права не имеешь приближаться к Жене, понял?
– Что? Повтори, Агата. Ты вышла замуж? И кто он? – спрашивает он поникшим голосом.
– Не твое дело.
– Тогда все это бабский треп! Я соглашусь на предложение Ведерникова и вернусь в город. Стану Корсаковым и раскрою преступления Бейла. Но еще одной причиной моего возращения будет Женя. Покажи мне ее, Агата, – взмаливается он.
Господи, и этот взгляд… Как Женечка на него похожа… Темные волосы, карие глаза. Она несомненно станет писаной красавицей.
– Я… не знаю.
– Агата, я все равно ее увижу, хочешь ты этого или нет. Прошу тебя…
– Зачем тебе ребенок, Корсаков? Ответь! Ты всю жизнь ходишь по краю пропасти. Ты в любой момент можешь…
– Не погибну. Тебе ли не знать, что я Бессмертный.
– Она привыкнет к тебе… Она… А как же мой муж?
– Ты его любишь? Так же хорошо тебя трахает, как я когда-то?
– Лучше! – выплёвываю я. – И мне нужно согласовать с ним этот вопрос. Впускать ли тебя в нашу жизнь? И…
– Мне не нужно твое разрешение, Агата. Я просто ставлю тебя в известность, что вернусь в город и буду участвовать в жизни дочери. Я не хочу быть таким отцом, как мой… А моя мать…
Он словно оседает. Отпускает мои плечи и отстраняется. Я ничего не знаю о его семье. Не было информации… И я никогда не лезла к нему в душу, когда мы были вместе. Чувствовала, что его мои вопросы ранят. Как он рос? Кто его воспитывал?
– Я подумаю, Дамир. Не могу я решить это вот так… просто…
– Покажи мне ее фотографию, Агата, – умоляет он.
Между нами почти не остается расстояния. Оно истончается, истлевает, как прах… Я чувствую тепло его тела, запах туалетной воды и лекарств, дыхание, касающееся виска. Дамир склоняется, чтобы посмотреть на фотографию Женечки. Я запечатлела ее сидящей на коврике в окружении игрушек.
– Женя, – произносит он ласково. Смакует имя, как сочную ягоду. – Доченька… Спасибо тебе, Агата. Спасибо, что оставила ее… Я думал, что ребенок тебе будет не нужен.
– Я не могла похерить шанс стать матерью. Дело вообще не в тебе… Я оставила бы беременность от любого, даже от…
– Не ври себе, Агата.
– А ты себе. Ты слишком много о себе думаешь, Корсаков-Хасанов. С этого дня мы – коллеги. Не смей заявляться в мой дом, когда вздумается, как это было раньше.
– Раньше тебе это нравилось, – хрипловато замечает он.
Воздух между нами сгущается. Чувствую, как пылают щеки. Ноздри Дамира напрягаются, грудная клетка тяжело вздымается. Он хочет… Безусловно, его тело оживает, желания возвращаются… Интересно, он уже попытался реализовать их? Зажал симпатичную медсестричку Настю в каком-нибудь темном углу?
– Это было раньше… Теперь все в прошлом. У тебя своя жизнь.
– Тогда ты не будешь против если я тоже женюсь?
– Не буду.
Разворачиваюсь
