допечатывает в ноутбуке и только потом, соизволив обратить на меня внимание, смотрит в ожидании, пока я чеканным шагом иду к его столу.
– Что это такое? – ставлю на стол прямо перед его носом коробку и смотрю на мужчину, сложив руки на груди. Внутри всё пульсирует от желания закатить скандал.
Аким Максимович, будто сам впервые видит коробку, сводит брови на носу и открывает крышку. Берёт пальцами ткань платья и немного приподнимает.
– Цвет не ваш? – вскидывает снова на меня глаза. – Я подумал, красный или чёрный вам подошли бы идеально, но не стал рисковать, мало ли как бы вы восприняли.
Он сейчас пошутил? Волновался, как я восприму цвет?
– Дело не в цвете. Он прекрасен, как и платье. Но к чему это?
– В записке всё написано, – откидывается на спинку кресла и смотрит так, будто… будто, это он надо мной нависает, а не я над ним. Даже снизу вверх смотрит так, что я способность говорить теряю, а моя решительность рассыпается мелкими бусинами у его ног. – Мне нужна спутница для неформальной встречи с партнёрами по бизнесу.
– Я умею читать. И да, я прекрасно помню, что персонал тут у вас многофункциональный, – выделяю слово, которое он мне сказал ранее, познакомив со своей фитнес-тренершей. – Но я – учитель вашего сына, у меня только эта функция! Эскорт в неё не входит.
– Это просто приглашение, – он разводит руками.
– Вот и пригласите Диляру на вашу сходку. Функцией больше, функцией меньше, как говорится. Правда, платье коротковато будет, но это мелочи, сейчас модно открывать щиколотки.
Я уже собираюсь развернуться и уйти, но он вдруг роняет:
– В груди не сядет.
– Что? – смотрю с удивлением на него, проглотив свой запал.
– Говорю, Диляре платье не по размеру будет – у вас грудь больше.
Я даже слова подобрать сразу не могу, чтобы ответить ему – настолько обескуражена. Даже скорее ошеломлена. Наглый! Пошлый! Бесцеремонный бандюк!
– Я. Не. Иду, – говорю негромко, но каждое слово чеканю. – А теперь прошу меня извинить.
Разворачиваюсь и уверенно шагаю к двери. Хватаюсь за ручку, чтобы уйти с достоинством оскорблённой королевы, но… она не поддаётся. Просто не нажимается.
Смотрю, не закрыла ли защёлку под ручкой, но никакой защёлки там не обнаруживается.
– Что за шутки? – оборачиваюсь и строго смотрю на Акима Максимовича.
Он же, продолжая сидеть, вальяжно развалившись в кресле, показывает мне экран своего смартфона, на котором изображено что-то напоминающее пульт от телевизора.
– Замок электронный. Я его закрыл, – сообщает так спокойно и буднично, будто о том, что он ел сегодня на завтрак.
– С какой стати, позвольте спросить?
– Мы не договорили. Не люблю, когда разговор обрывается.
Вот же г… гад!
– Откройте дверь, – говорю спокойно и максимально властно, насколько могла натренировать голос за годы работы в школы. Но суть в том, что передо мною
