style="font-size:15px;"> – Можно личный вопрос? – поворачиваюсь и тоже смотрю на него.
– Попробуйте, – чуть прищуривается и наклоняет немного голову на бок.
– Что случилось с матерью Кости? Он сказал, что она умерла.
Лицо Акима Максимовича каменеет. Замечаю, как у него на скулах натягиваются желваки, а взгляд остывает на несколько десятков градусов и становится каким-то прямо осязаемо колючим.
Зря я спросила, не стоило. Наверное, это очень болезненная тема для него даже сейчас, хотя, лет прошло немало.
– Не справилась с послеродовой депрессией, – отвечает скупо. – И умерла.
Если не справилась с депрессией, значит… значит, сама ушла из жизни. Это ужасно. И всегда очень больно для семьи.
– Извините, – говорю тихо и опускаю глаза. Мне становится стыдно за свой вопрос.
– Не извиняйтесь, Олеся, вы задали логичный и очевидный вопрос, ведь вам, как педагогу, нужно понимать, как живёт ваш ученик.
Снова замолкаем. С ним разговаривать нелегко, будто по острию бритвы каждый раз. А молчать ещё сложнее.
– Папа, я уже сбегал за какао, пошли! – дверь приоткрывается, и Костя высовывает нос. – Олеся Станиславовна, я и тебе принёс, пошли с нами досматривать! Там как раз Герда пришла спасать Кая!
Костя выглядит очень довольным сегодня вечером. Надел костюм своего любимого мультгероя – робота Бамблби. Костюм-то, может, не сильно и удобный, но неудобство это не способно испортить мальчику вечер.
И надо отдать должное Акиму Максимовичу, он тоже очень включен в вечер, хотя я, признаться, опасалась, что Костя будет видеть скучающего отца, которого вынудили провести вечер дома, а не в весёлой компании дам и бизнес-партнёров.
Я, как мы и условились, провожу вечер с ними. Мы играем в слова, смотрим “Снежную королеву”, жжём бенгальские огни. Стараюсь больше молчать и находиться в тени, чтобы Костя мог насладиться общением с отцом.
– Пап, обещаешь меня разбудить к двенадцати? – часов в восемь Костя начинает зевать и тереть глаза. – Я хочу встретить новый год с тобой ровно в двенадцать. Ты ведь сегодня не уедешь?
– Нет, не уеду, – улыбается Аким Максимович. – Разбужу без четверти полночь тебя, хорошо?
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Честно?
– Костя, я тебе лгал когда-нибудь?
– Нет, – отрицательно машет головой мальчик.
– Ну к чему тогда вопросы?
Костя кивает, улыбнувшись отцу, и уходит в свою комнату.
– Я отъеду ненадолго, – говорит мне Аким Максимович, когда его сын скрывается на лестнице. – Но к двенадцати вернусь. Вы, может, тоже отдохнёте?
– Надеюсь вы вернётесь, Аким Максимович, и не разочаруете ребёнка, – складываю руки на груди. – Иначе спутницу себе на сходку будете искать другую.
– И не надейтесь, Олеся Станиславовна, – он отзеркаливает моё движение. – Я же
