что я взяла еще один кусок, а следом еще. Положила большую картофелину, размяла ее вилкой и щедро полила растопленным маслом.
Стыдно признаваться самой себе, но еще никогда в жизни мне не доводилось так вкусно завтракать. Бабушка готовить не любила, и не умела. Дед вообще никогда к печке не подходил. Да и не из чего было особо готовить. Моркови и свеклы в огороде надергаешь – вот и ужин. Из мяса – только обрезки, которые соседи продавали после того, как козла вонючего зарубят. Еще были куриные головы, да лапы, иногда требуха всякая. Свинину – только издали видала, про говядину – вообще молчу. Такое мясо нам было не по карману, а родственники были слишком ленивы, чтобы самим выращивать теленка.
Поэтому я ела. Запретила себе думать о дальнейшей судьбе и уплетала за обе щеки, да так. что только треск стоял.
Боги, как же вкусно!
При этом не забывала краем глаза наблюдать за хозяином, который непринужденно перемещался по комнате, поправлял кровать, наводил порядок, делая вид, что меня в комнате нет.
Маленькие темно-бордовые ягодки оказались такими сладкими, что я от удовольствия прикрыла глаза. Не знаю, что это такое, но на вкус – просто божественно.
– Это виноград, – раздался спокойный голос совсем близко.
Открыв глаза, я обнаружила, что джинн уже сидит напротив меня и лениво подкидывает по одной ягоде, ловя их ртом.
Аппетит тут же пропал. Я аккуратно отложила вилку в сторону, вытерла лицо салфеткой и выжидающе уставилась на невозмутимого Хельма.
– Все? Готова разговаривать?
– Готова, – голос не слушался, звенел.
Он кивнул и со стола тут же все исчезло, вызвав у меня глухое разочарование. Верните ягоды!
– Итак ты, наверное, задаешься вопросом, зачем я тебя купил?
Еще как задаюсь.
В ответ лишь настороженно кивнула.
– Просто так.
Да, конечно! Охотно верю.
– Я просто не хотел, чтобы тебя купил какой-то старый извращенец.
Естественно. Что со старого извращенца взять? Скучно! Молодой извращенец гораздо лучше!
Видать лицом я совсем не владела, потому что Хельм нахмурился, впившись пронзительным взглядом в мою пунцовую физиономию.
– Ты вообще не о том думаешь.
– Можно подумать, тебе известны мои мысли.
– У тебя на лбу все написано. Ты считаешь меня маньяком, питающимся кровью юных девственниц, попутно измываясь над ними в постели.
Черт, что ж он такой прямолинейный? Нельзя же так! Я же девочка! Я смущаюсь!
Давясь мучительным чувством стыда, почувствовала, как горячий румянец заливает сначала шею, потом щеки, а потом доходит до кончиков волос.
– Ой, беда, – протянул Хельм, качая головой, – давай проясним. Я вообще не помню, как оказался в этом поганом Кемаре. И у меня точно не было цели заиметь себе обузу в виде перепуганной девчонки. И твоим
