стараясь не оглядываться, правда, не всегда получалось.
Признаюсь, сейчас мне до того страшно смотреть в эти глаза. Они хладнокровно уносят меня в водоворот воспоминаний. Но ещё мучительней становится от того, что эти глаза принадлежат посторонней девушке. И всякий раз, когда я смотрю на неё, мне приходится самому с собой бороться, чтоб ненароком не назвать её Мариной…
Бывает же такое. Как будто судьба решила разыграть меня, поиздеваться надо мной, чтобы я сошёл с ума окончательно.
Мне бы бежать от неё подальше, но я не могу заставить себя. Разум твердит: остановись! Это не она, и никогда ею не станет! А нутро убеждает, что в том, что я хочу узнать Надю получше, нет ничего зазорного.
Избавившись от этих мыслей и запечатав их на замок, я возвращаюсь в гостиную. Надя успела уже переодеться в пижаму, сделать хвост, собрав густые волосы на макушке. Она пересела на место, где до этого сидел я, и с мечтательным выражением лица наблюдает за тем, как Ричард Гир подъезжает на лимузине к дому Джулии Робертс, по пояс высунувшись из люка.
– Садись давай! Сейчас Эдвард поднимется по лестнице и признается Вивьен в любви, а потом будет та самая песня, – задорно говорит она, похлопывая по месту рядом с собой.
Без слов присаживаюсь рядом с ней, будто притянутый магнитным притяжением. Откидываюсь на спинку и некоторое время даже не дышу, ожидая ту самую песню. А, когда звучат первые аккорды "Oh, Pretty Woman", Надя вдруг как подскочит с дивана. С широкой улыбкой на лице и сверкающими глазами, подобно драгоценным камням, она двигает бёдрами в такт музыке, приближается в мою сторону.
– Поднимайся, Максим! Разомни уже свои дряхлые кости! Потанцуй со мной, – подхватывает мои ладони и тянет на себя.
Как ей так быстро удаётся совладать с негативными эмоциями? Совсем недавно она дулась на меня, а сейчас уже весело скачет под музыку.
– Извини, я не умею танцевать, – сконфуженно отвечаю, а Надя подозрительно хмыкает.
– Здесь не требуется умение! Просто двигайся под музыку, как я и всё, – укоризненно осматривает меня, поскольку я бездействую. Мне не то чтобы неловко, мне стыдно. – Я прощу тебя за всё, если ты сейчас же со мной потанцуешь!
Идея бредовая.
– Не кажется ли тебе, что это попахивает шантажом? – отвечаю, приподнимаясь.
– Кажется, но по-другому с тобой нельзя! – она приближается почти вплотную, обеими ладонями дотрагивается до моих щёк и хитро прищуривается. – Ты хоть улыбаться умеешь? Или они у тебя на гвозди прибиты? – закусив губу, она растягивает мои щёки, а я стою словно замороженный. – Так нет же! Вот! Из этого рта может получиться вполне симпатичный зубоскал! Если ты не будешь улыбаться хотя бы изредка, я тебе их точно прибью на гвозди! Будешь лыбиться даже, когда захочешь плакать!
– Я не плачу, – тихо отвечаю, снова проваливаясь в янтарную бездну её глаз.
– Да что ты? А мне кажется, ты сейчас расплачешься! – она тянет меня за собой в центр комнаты, достаёт из
