и запивали вином. Это был отдых.
А ещё было утреннее море. Оно слегка покачивалось, блестело, и в нём отражалось солнце. Камни и песок ещё были прохладные после ночи и надо было пройти по ним перед тем, как прыгнуть в горько-солёную воду. Уходящий далеко в море волнолом тоже был холодный и влажный. На нём сидели утренние рыбаки – самые удачливые.
Вода утром была совсем лазурной. Казалось, что плывёшь в лучах солнца. А если прыгнуть с волнолома, то лазурь в глубине темнела и наполнялась пузырями, взлетающими вверх – к солнцу. На волноломе жили колонии мидий, а в расщелинах камня прятались крабы. Иногда мы с аквалангами погружались в том месте и набирали мидий, которых потом жарили на большом металлическом листе. А пойманных крабов вечером варили в солёной морской воде и сидя на веранде, запивали их холодным пивом. У нас был холодильник, поэтому пиво в самом деле было холодным – что редко встречалось на южном берегу. Красные крабы на глиняном блюде и светлое пиво в высоких кружках. Это вспоминалось часто, и он жалел, что не может это нарисовать. А ещё он жалел, что никогда не встретится с Томасом Хадсоном и не попросит его об услуге – нарисовать эту картину.
Много всего вспоминалось. И как он ни гнал от себя эти мысли, всплывало всё с удивительной ясностью. Он помнил чёрные ночи с большими звёздами, светлячков в высокой траве и звон цикад в кустах. И снова ветер приносил запах моря, цветов и летней ночи. Море лизало пляж, по набережной гуляли красивые люди, в порту стоял большой белый теплоход. Там, на галерее в порту, они ели мороженное и пили шампанское. Как ему всего этого не хватало! Но была надежда, что всё станет ещё лучше…
Своя тропа
Поднявшись на перевал, Эрик сбросил рюкзак и на несколько секунд почувствовал состояние невесомости. До чего хорошо после крутого подъёма скинуть ношу и оглянуться на пройденный путь. Далеко внизу, на осыпи, двигались две яркие точки. Это шли ребята, с которыми он встретился два часа назад. Хорошо было бы идти дальше вместе, но у каждого в горах своя дорога, своя цель. Они пошли к морю через перевал, закрытый сейчас высокой двуглавой вершиной, на которой почти от подножия лежал снег. Эрик посмотрел на эту гору. До чего ярко, ослепительно сияют её облитые солнцем склоны, и тёмно-синими полосами выделяются притаившиеся в тени кулуары. А ниже, там, где у подножия стоит еловый лес, напротив громоздятся горы грязного подтаявшего снега, из которого торчат белые – ободранные и изломанные стволы деревьев. Похоже, эта зима была очень снежной. Лавины долетали до леса и крушили вековых гигантов. Кулуары и сейчас были забиты снегом, значит время лавин ещё не закончилось. Над будет внимательно следить за ними, когда начнётся снежный пояс. Хотя, чего опасаться – тропа проложена в самом безопасном месте. И всё же – бережёного бог бережёт. Снесенные этой зимой лавинами деревья тоже простояли сотню лет, пока их не накрыли лавины. Что-то меняется в горах…
Рюкзак опять навалился на плечи своей привычной, удобно сидящей
