открыл и снова закрыл глаза. Потом три полицейских внесли его в дом. Его руки свисали и волочились по мостовой. Как у мертвого. Через несколько минут оба полицейских вернулись и снова залезли в кузов.
– Он еще что-нибудь сказал? – спросил офицер.
– Нет. Совсем позеленел. Если сломал позвоночник – долго не протянет.
– Ну что ж, станет одним евреем меньше, – сказал полицейский, который ударил Штайнера.
– Простить! – пробормотал офицер. – Ведь надо же! Странные люди…
– Особенно в наше время, – заметил Штайнер.
Офицер подтянулся.
– А вы извольте заткнуться! Большевик! – рявкнул он. – Мы вышибем из вас все это нахальство!
Арестованных привезли в полицейский участок на Элизабет-променаде. С Керна и Штайнера сняли наручники. Затем их отвели к остальным в большое полутемное помещение. Почти все сидели молча. Эти люди привыкли ждать. Одна только белокурая хозяйка пансиона не переставала сетовать.
Около девяти часов их стали поочередно вызывать наверх. Керна привели в комнату, где находились два полицейских, писарь в штатском, тот же офицер и пожилой оберкомиссар полиции. Последний сидел в деревянном кресле и курил сигарету.
– Запишите анкетные данные, – приказал он писарю, сидевшему за столом.
Щуплый, прыщавый писарь чем-то напоминал селедку.
– Имя и фамилия? – спросил он неожиданно низким голосом.
– Людвиг Керн.
– Когда и где родились?
– Тридцатого ноября тысяча девятьсот четырнадцатого года в Дрездене.
– Значит, немец.
– Нет. Я без подданства. Лишен гражданства.
Оберкомиссар покосился на него.
– И это в двадцать один год? Что же вы натворили?
– Ничего. Меня лишили прав гражданства заодно с моим отцом. Я тогда был несовершеннолетним.
– А отца за что?
Керн помолчал с минуту. Год жизни в эмиграции научил его взвешивать в официальных инстанциях каждое слово.
– По ложному доносу о политической неблагонадежности, – сказал он наконец.
– Еврей? – спросил писарь.
– Отец еврей, мать не еврейка.
– Ясно!
Оберкомиссар стряхнул пепел своей сигареты на пол.
– Почему же вы не остались в Германии?
– У нас отняли паспорта и выслали. Останься мы, нас посадили бы в тюрьму. И тогда мы решили: уж если сидеть, то лучше в любой другой стране, лишь бы не в Германии.
Оберкомиссар сухо усмехнулся.
– Могу себе представить. Как же вы перешли границу, не имея паспорта?
– На чешской границе в то время требовалось только предъявить простой бланк для прописки. Он у нас еще был. В Чехословакии с таким документом можно было прожить три дня.
– А потом что?
– Нам разрешили остаться на три месяца. Затем пришлось уехать.
– Как
