внимание собаки.
– Зейнаб, куда намонтажилась? – раздался чей-то голос.
Я обернулся. Шагах в десяти за одним из соседних столиков, тесно облепив его, стояли человек шесть молодых людей. Они пили только кофе, но мне показалось, что у некоторых из них странно возбужденный вид.
– Не твое дело! – крикнула она туда, однако тут же следом послала улыбку, явно довольная, что ее наряд замечен.
– Зейнаб, вмажем опиухи! – раздался голос из-за того же столика и хохот компании.
– В другой раз, – опять улыбнулась она им и выпила второй стакан шампанского.
– Наркоманы? – спросил я.
– Да, – нежно улыбнулась она, – любители поторчать. Вон тот, что с краю, пятый год сидит на игле. У него сейчас глухой торчок. Вот он и молчит. У остальных бархатный.
– Неужели и вы? – спросил я.
– В жизни надо все попробовать, – назидательно сказала она, – чтобы было что вспомнить в старости. Я раз десять пробовала. Только не надо каждый день. Это сказки, что нельзя остановиться. Вот один из них сам соскочил с иглы, и ничего.
Пожилой человек, проходя мимо нашего столика, заметив Зейнаб, остановился, удивленно оглядел меня и сказал:
– Зейнаб, передай Дауру, в Краснодаре ждут…
Еще раз подозрительно оглядев меня, добавил:
– Пятнадцать или двадцать… Крайний срок послезавтра…
– Хорошо, – кивнула она и одарила его щедрой улыбкой. Тот не ответил на улыбку, возможно, из-за меня, и прошел.
– Зейнаб, – крикнул один из наркоманов, – а я скажу Дауру, чем ты тут занимаешься!
– Заткнись, фуфлошник, – отрезала она, – с кем хочу, с тем и пью!
– Это тихарик, Зейнаб, – не унимался тот, – он вас всех кладанет!
Тут она на мгновение ощетинилась. Темные глаза в мохнатых ресницах вспыхнули. Явно обиделась, то ли за себя, то ли за нас обоих.
– Ты, Витя, совсем оборзел! – крикнула она. – Как бы потом жалеть не пришлось!
Я разлил шампанское. Она выпила свой стакан и сказала:
– Не обращай внимания. Я знаю, ты пишешь стихи. Посвяти мне стихотворение, кейфарик!
Я что-то невнятно промычал в ответ в том духе, что у нее, вероятно, есть человек, который может посвящать ей стихи.
– Нет, – сказала она, – он совсем другим делом занимается.
– Каким? – спросил я, хотя уже догадывался, кто он такой.
– Он богачей обкладывает налогами! – захохотала она, откидываясь. Так с хохотом падают в море или в постель. – Это же ваш лозунг: грабь награбленное!
Я кое-как отмежевался от этого лозунга. И тут она добавила:
– Ты не подумай, что я воровайка. Я его подруга. Он мне нравится, потому что никого на свете не боится. И щедрый. Он мне однажды сказал: «Я бы тебе купил машину, но ты же сумасшедшая, разобьешься!»
Она
