грабят Россию, строят скверно вследствие незнания ни климата, ни почвы, смотрят на нас просто как на дикую страну и эксплуатируют нас бессовестно». Его сын, Савва Иванович Мамонтов, продолжил дело отца по строительству железных дорог, а вырученные средства направлял на развитие отечественного искусства, став меценатом и покровителем русских художников и артистов.
Господин не успел дочитать рубрику «Курьезы» об открытии Николаевской железной дороги десять лет назад: «В день открытия железной дороги произошел конфуз. Один царский чиновник, желая выслужиться перед начальством, приказал выкрасить рельсы белой масляной краской. Попав на участок со свежевыкрашенными рельсами, колеса начали буксовать, и поезд остановился. Чтобы уменьшить скольжение колес, пришлось мазать рельсы сажей, образующейся в паровой машине…» – как услышал протяжный гудок прибытия поезда.
Несмотря на невысокий рост и плотное тело, он пружинно поднялся и твердой уверенной, но неторопливой походкой направился к вагонам поезда.
Внимательно наблюдая за выходившими на перрон пассажирами, он довольно крякнул и провел рукой по шраму на подбородке, когда увидел свою цель.
Елизавета Тимофеевна, выйдя из вагона, в растерянности осмотрелась. Она не привыкла к тому, что ее никто не встречает, и, кажется, даже обрадовалась, когда к ней подошел неизвестный господин.
Она оценивающе посмотрела на него сверху вниз: укороченный черный сюртук, безупречно подогнанный к неказистой фигуре с явно непропорционально широкими плечами, свободные не по моде брюки и сияющие до блеска штиблеты.
Господин улыбнулся краешками узких губ и негромко, но четко произнес:
– С возращением, Елизавета Тимофеевна.
Она вопросительно прищурилась.
– Меня зовут Валерий Викторович Волков, – представился он и после короткой паузы добавил: – Я поверенный Андрея Георгиевича Медведя.
Видя замешательство дамы, он сделал скорбное лицо:
– Примите мои искренние соболезнования…
Глаза Елизаветы Тимофеевны начали наполняться слезами. Она отмахнулась и достала из рукава тоненький батистовый платочек с монограммой «ЕТМ».
Валерий Викторович, сделав деликатную паузу, спросил:
– Багаж?
Елизавета Тимофеевна отмахнулась:
– Я налегке.
Он понимающе кивнул, одной рукой принял ее саквояж, второй взял ее под локоток и коротко, по-простому, к удивлению мягким голосом, предложил:
– Поедемте домой.
Она, промокнув носик, кивнула и подняла глаза вверх – дождик усиливался.
Он без тени неудобства перед приличиями снял с себя сюртук и накинул ей на плечи.
Она благодарно улыбнулась – таких, как она, в сюртук могло поместиться несколько.
