Твой сын погубит всех вас. Жаль, ведь ты так молода и красива. Но мы с тобой знаем, как предотвратить надвигающуюся бурю. Выбирай, кому жить, а кому умереть.
А.»
«Аристарх!.. Как он отыскал меня? – Анна скомкала плотный лист бумаги. – И что мне теперь делать? Я люблю сына, но если придется выбирать между его жизнью и своей, то… Я молода, у меня еще будут дети».
Выбор
Звездой я стану путеводной,
Больше не больно, не боюсь…
Я от мирских забот свободен
И в высь лазурную стремлюсь.
«Я всегда буду рядом. Даже смерть меня не остановит».
Сентябрь, 1741 год.
Пожив в имении Старицких, Анна поняла, что генерал лишь казался добродушным: с молодой женой он был учтив, но всех прочих пытался подавить. Барыня испытывала жалость к Павлу, который не ведал родительской любви, хотя не являлся пропащим человеком.
Машу похоронили до возвращения Михаила Сергеевича: откладывать было нельзя. Генерал прибыл после полуночи, он был на взводе. Его тяжелые шаги эхом разносились по дому. Анна вышла из спальни и перегнулась через перила: она не хотела спускаться к мужу, так как видела его раскрасневшееся и опухшее от выпитого лицо.
«Задержался в трактире по дороге домой и опоздал на похороны дочери… – раздраженно подумала барыня. – Мужчины так слабы; в них нет ничего святого».
– Где этот щенок? – спросил Старицкий, заметив супругу.
– О ком ты, Михаил? – Анна придала своему лицу невинное выражение.
– Где Павел? – генерал начал подниматься по лестнице.
– Час поздний, он уже спит. И тебе, дорогой мой, не помешало бы отдохнуть, – спокойно ответила барыня.
– Сначала я поговорю с Павлом. А ты возвращайся в постель! – пробасил Михаил Сергеевич.
– Я не стану вмешиваться в ваши дела, но надеюсь, что ты не натворишь глупостей, о которых потом пожалеешь, – предостерегла мужа Анна, а после удалилась.
Старицкий поднялся на второй этаж и ворвался в комнату сына.
– Отец? – удивленно спросил юноша, всматриваясь в темный силуэт, застывший на пороге спальни.
– Как ты посмел ослушаться меня?! Я запретил Маше покидать дом, а ты позволил ей ездить верхом! Ты же знал, что девочка больна и впечатлительна. Ее нужно было оберегать, – с укоризной произнес Михаил Сергеевич, как ни странно, гибель дочери не освободила его от удушающей хватки прошлого, облегчения мужчина не испытал. Семейные узы, шаткость положения в обществе, пересуды и прочие обременяющие людей условности навсегда лишили тщеславного генерала покоя.
– От чего, отец? Прогулки на свежем воздухе шли Маше на пользу, а в четырех стенах она бы умерла от тоски! – не согласился Павел, но тут же пожалел об этом, осознав, что именно сказал.
– От тоски, говоришь, умерла? Маши не стало из-за твоей беспечности! Сейчас я проучу тебя! – Михаил Сергеевич схватил сына за горло,
