Персис, Сэм Вадиа, даже не потрудился оторваться от шахмат. Он был поглощен игрой со своим постоянным спарринг-партнером, доктором Азизом Шаукатом, известным в своих кругах специалистом по почечным заболеваниям.
Когда вошла Персис, доктор как раз говорил ее отцу:
– Не налегай так на виски. Побереги себя, иначе твоя печень однажды раздуется, как воздушный шар.
– И замечательно, – отозвался Сэм, подхватывая ладью и воинственно передвигая ее по полю. – Значит, там появится больше места для виски.
– Зря стараетесь, дядя Азиз, – сказала Персис, наклоняясь и нежно целуя отца в щеку. – С Новым годом.
– Сколько можно просить не называть меня дядей? Я, между прочим, фланер и бонвиван в самом расцвете сил!
Тетя Нусси поставила на стол дымящиеся тарелки с пряным рыбным кеджери. У Персис сразу потекли слюнки. Она и не помнила, когда ела в последний раз.
– Не стоило так утруждаться, тетя Нусси.
– Что может быть лучшим началом нового года, чем домашний завтрак для единственной племянницы?
– Домашний завтрак у нас каждое утро, – пробурчал Сэм. – Потому что его готовит Кришна. Дома.
Сколько Персис себя помнила, между ее отцом и младшей сестрой ее матери всегда царила молчаливая вражда. И только после смерти матери она узнала подробности.
Тетя Нусси и ее сестра, мать Персис, происходили из парсов и были единственными дочерьми судоходного магната Зубина Пунаваллы, который просто души не чаял в своих девочках. Сэм Вадиа тоже был парсом, но из куда менее зажиточной семьи. Его отец держал книжный магазин и, хотя зарабатывал вполне прилично, не имел никаких особенных богатств или связей. Сам Сэм изучал юриспруденцию, но борьба за независимость уничтожила его карьеру в зародыше. Вместе с тысячами других молодых людей он погрузился с головой в сражения, вдохновленный как примерами Неру и Ганди, так и собственным чувством разочарования.
Персис часто поражалась тому, как быстро британцы сверзились с пьедестала. Веками высшие слои индийского общества пытались сблизиться со своими надзирателями, в надежде таким образом сохранить хотя бы подобие возможности самим распоряжаться своей жизнью. Веками они закрывали глаза на несправедливость, на издевательства и на жестокость по отношению к людям из основания пирамиды. Но стоило перейти от молчаливого протеста к активным революционным действиям – и обретение свободы стало вопросом времени. Сэм Вадиа был всего лишь одним из миллионов образованных индийцев, у которых спала с глаз пелена. Когда-то он восхищался британцами и считал их воплощением всего, к чему нужно стремиться, и только позже осознал, что это чувство происходило из отвращения к самому себе, которое, в свою очередь, породили триста лет колониального правления.
– Дай-ка взглянуть на тебя, – сказала Нусси и, протянув руки, взяла в ладони лицо племянницы, чего Персис терпеть не могла еще с детства. – Красавица, совсем как мама, – вздохнула тетя.
Она была не так уж далека
