застываем в густом облаке, сотканном из сексуального напряжения и раздражения. Меня злит, что Демид меня спас и я теперь перед ним в долгу. Он наверняка злится по тому же поводу. Не удивлюсь, если действовал на автомате и сейчас мысленно корит себя, что если бы не такая быстрая реакция, то одной проблемой в его жизни стало бы меньше.
Но в то же время было бы глупо отрицать и другие эмоции, которые, словно молнии, прорезают воздух между нами.
И если бешеную гонку крови по венам я могу объяснить всплеском адреналина, то что делать с приятной тяжестью внизу живота – я не знаю… Одно дело – насмехаться над его глумливыми взглядами и дразнить его в полотенце, и совсем другое – чувствовать, как желание мягкими вибрирующими волнами растекается по всему телу. Это явно не входило в мои планы. До сих пор не входит. Но… всегда есть гребаное пресловутое но.
И пусть хоть на несколько секунд, но я позволяю себе эту слабость. Не отталкиваю его, снабдив это действие парочкой крепких словечек, а наоборот, льну к нему еще ближе и бесстыдно втягиваю носом его запах.
Сейчас от него веет не только нахальной самоуверенностью, но и мужественностью, адреналином… возбуждением.
О да, кажется, в этой пикантной ситуации нет паука, мы оба глупые мухи, попавшие в липкую паутину.
Пытаясь игнорировать неистовые удары молота в ушах, я выдавливаю из себя тихое «спасибо». Вряд ли Вяземский услышал меня, но, если учесть, что его взгляд все еще касается моих губ, думаю, он меня понял. По крайней мере, выражение его лица приобретает хоть какую-то осмысленность, и, мотнув головой пару раз, он уверенно тащит меня внутрь.
– О чем ты только думала? – едва подошвы моих туфель касаются паркета в приемной, гнев Демида обрушивается на меня. – Мало нам слухов о дохлых утках в озере, ты решила добавить сюда пару сенсаций в желтых газетенках о том, что наши работники с крыши бросаются? Не удивлюсь, если бы твою смерть связали с тем, что совесть замучила из-за утечки и урона экологии.
– Это единственное, что тебя волнует? – злобно парирую, пытаясь буксовать каблуками, но это абсолютно не мешает ему тащить меня в свой кабинет. Все работники, которые еще каких-то полчаса назад приветливо нам улыбались, сейчас таращат на нас испуганные глаза и боятся вмешаться. – Как моя смерть отразилась бы на репутации компании?
– Что тебя удивляет? – усмехается он. – Я здесь именно за этим – обелить репутацию завода, а не закопать его еще больше!
– Я, между прочим, тоже! – напоминаю ему и топаю ногой для усиления эффекта.
– Мой отец совершил ошибку, когда нанял тебя, – зло выплевывает он.
– О да, кажется, я это уже слышала. Как ты там сказал? Твой брат польстился на мой прелестный зад? Что насчёт отца? Какую часть тела выберем для него? – Воинственно хмурюсь и выпячиваю вперёд грудь. Не то чтобы я всерьез думала, что мой гнев хоть как-то подействует на него, но, судя по всему, мои слова
