заплакала, уронив лицо в ладони. Тате тяжело задышал, гневно раздувая ноздри, а Бо Шитали начала горестно заламывать руки. Тяжёлой поступью Тате подошёл к Бо Хамфри и посмотрел ему в глаза. Улица Манчинчи потихоньку просыпалась, мимо с жужжанием проносились машины, но всех участников мизансцены словно накрыло куполом тишины. Два родственника Бо Хамфри вышли вперёд и умоляюще посмотрели на Тате. Я задержала дыхание. Тишина казалась материальной.
И тут папа заговорил, заикаясь и еле сдерживая свой гнев:
– По-по-шли вон! Во-вон от-сю-сюда!
Самый старший из родственников опустился на колени и заговорил на лозийском, явно извиняясь, но Тате оставался неумолим.
– Я ска-за-зал, вон от-сю-сюда! – Тате уже кричал, не в силах сдерживаться. Он так кричал, что Куфе испуганно умолк, зато в спальне проснулась и заплакала Лимпо.
Всполошившись, Бо Шитали убежала в дом, а Тате продолжал извергать угрозы, судорожно глотая воздух и полуприкрыв тяжёлые веки. На лице его выступили капли пота, на лбу резко обозначились синие узловатые вены. Папа так сильно заикался, что перешёл на лозийский. Слова летели в мужчин, словно камни, и они даже отшатнулись, поражённые, а папа, задыхаясь, обхватил голову руками. В доме, несмотря на увещевания Бо Шитали, продолжала плакать Лимпо. Любопытная Бана Муленга так сильно перегнулась через перила своей веранды, что едва не упала. У дороги собралась ватага мальчишек и тыкала в нас пальцем. Мне было так стыдно, что я не знала, куда деваться. Не дождавшись прощения, старый родственник Бо Хамфри поднялся с колен.
– Хватит уже, Алисинда, – вмешалась подоспевшая к брату тётушка Грейс, и Тате, весь какой-то опустошённый и притихший, вернулся в дом, опираясь рукой о косяк. Я громко выдохнула. Мы все стояли, ошарашенные, а мальчишки утолили своё любопытство и убежали. Немного придя в себя, мама сказала тётушке Грейс, что мы всё-таки пойдём в церковь, и попросила её не уезжать ради Тате. Моему разочарованию не было предела.
Когда мы вернулись из церкви, Бо Шитали баюкала Лимпо на руках, а Тате слушал своего любимого певца Лаки Дьюба[39], невпопад подпевая и ужасно фальшивя. Бо Шитали отнесла дочку в спальню и принялась бродить по комнате, перебирая стопку глаженых распашонок и стирая с мебели несуществующую пыль. Тётушка Грейс жарила на кухне огромную тиляпию, зная, что мама по субботам предпочитает не работать, считая это небогоугодным делом. Мама вошла на кухню и сказала: «Счастливой субботы». Тётушка Грейс молча перевернула тиляпию, разбрызгивая кипящее масло.
Всё вернулось на круги своя. Ну, почти.
Глава 6
Прошло ещё две недели, и родственники Бо Хамфри нанесли нам второй визит. Я пришла под самый конец и только видела, как они уходят. Тате проводил их до дороги, пожал руки и даже помахал на прощанье. Довольно улыбаясь, он вернулся в дом. Я сразу же понеслась в комнату к Бо Шитали. В последний раз я видела её такой счастливой, только когда она целовалась через
Лаки Дьюб – южноафриканский певец и исполнитель песен в стиле регги.
