этим нам большое одолжение.
Они оба в джинсах и тонких летних водолазках, похожи на иностранцев. Хотя я, даже пытаясь анализировать, не могу понять, в чем разница. Просто наши люди, имея даже деньги и возможности, так не одеваются и не выглядят.
Высоцкий буркает что-то приветственное, но неразборчивое, жмет нам руки и лезет в автомобиль.
– Работал всю ночь, – слегка виновато поясняет Марина, – писал.
За руль, кстати, садится она.
Следуя за серым «Рено», наш автомобиль выезжает со стоянки у гостиницы и направляется в горы.
Михаил Таль, экс-обладатель шахматной короны, один из самых знаменитых людей Советского Союза, лечится сейчас в Крыму, недалеко от Ялты, в санатории «Украина».
Спорт в Советском Союзе всегда занимал особое место, причем не только массовый, дворовый, но и в особенности так называемый спорт высоких достижений. Ведь каждая такая победа – это возможность поднять престиж страны на международной арене. А самих спортсменов, сумевших надрать задницу иностранцам, чествуют не меньше, чем космонавтов.
Каждая медаль, олимпийская ли, мирового первенства или престижного международного турнира, всегда на счету. И конечно, особое место в этом занимают те виды спорта, в которых мы традиционно сильны. Это хоккей, фигурное катание, гимнастика, ну, и, конечно, шахматы.
Советская шахматная школа, без сомнения, десятилетиями лидирует на планете. В тех редких случаях, когда шахматная корона достается кому-либо из зарубежных гроссмейстеров, миллионы болельщиков впадают в уныние. Но ненадолго: очередной шахматный гений возвращает ее в Союз.
Однако Михаил Таль выделяется и в этом исключительном кругу. Его любят не только за победы, но и за дерзкую эмоциональную манеру игры. Он вдребезги разбил легенду о шахматистах как о холодных бездушных людях с арифмометрами вместо мозга. Не зря его прозвали «Флибустьером шахматной доски», «Романтиком» и «Волшебником из Риги».
Он играл пылко, порой интуитивно, из-за чего, к сожалению, нестабильно, показывая то высочайшие результаты, то настоящие провалы на ровном месте.
И жил так же бурно, как и играл. Был отчаянным гулякой и дамским угодником. Это несмотря на слабое здоровье, из-за которого половину времени он проводил в больницах и санаториях.
Я мысленно прокручиваю все это перед игрой. Пускай преферанс – это не шахматы, там бы против Таля у меня не было ни единого шанса, но и здесь стоит понимать, что мне предстоит играть с гениальным стратегом и человеком с идеальной, да еще и тренированной памятью, что в значительной степени снижает возможность финтов, которые я могу против него применить.
Самого Высоцкого я в расчет как игрока практически не беру. Мне кажется, что основной поединок развернется между мной и гроссмейстером.
– О чем задумался? – спрашивает меня Юра.
– О том, как их обыгрывать буду, – отвечаю.
– Как,
