Вася, спятил? У нас и так нехватка кадров повсеместно.
Их взаимный тон мог обмануть постороннего, но друг друга они обмануть не могли. Глазки Коптельцева, подпертые жирными щеками, щурились недобро и испуганно. «Как на бешеную собаку смотрит, – холодно думал Зайцев, наблюдая. – Пришиб бы от страха. Да кого-то он боится еще больше». Рот его при этом выговаривал какую-то служебную белиберду:
– Ввиду того что… разнарядка… в соответствии с использованием человеко-часов…
Слова казенные, положенные, протокольные. Теперь Коптельцев уже не был для Зайцева загадкой, как тогда, в 1929-м, когда его «вдруг» назначили начальником Ленинградского уголовного розыска. Вернее, перевели. Из ленинградского же ГПУ. Угрозыск тогда трясло. Прежний начальник, Леонид Петржак, покончил с собой. Но трясло не от этого. Покончил Леонид Станиславович, потому что проворовался. Нечего в угрозыске воровать, кроме промокашек? Ошибка. А склад улик? А склад изъятых материальных ценностей? К рукам Петржака прилипло, должно быть, немало ценностей, раз он сам понял: не выкрутится. Зайцев догадывался: воровал-то, поди, не один, делился. И делился с важными людьми. Раз сам понял, что живым ему из этого всего не выбраться. Шуму тогда в городе из-за этого было много. Поначалу Коптельцев на всех произвел сносное впечатление. На его послужной список посмотреть как-то забыли. А зря. До того как прийти в угрозыск, Коптельцев десять лет отслужил в ГПУ. То, что при царизме называли «тайной полицией», вскоре подмяло под себя честный уголовный сыск. Отныне не было в Ленинграде уголовки – все теперь могло стать «политикой». Украл – контрреволюция, убил – террор, обжулил – вредитель. Не было больше преступника, которого нельзя было бы сделать врагом народа.
Выделить Зайцеву помощь Коптельцев отказался наотрез.
– Нет так нет, – мирно согласился Зайцев, вставая. Задвинул стул.
Закрыв за собой дверь кабинета (секретарша опять трепыхнулась ему навстречу – и опять упала обратно на стул в своей узкой юбке), Зайцев тут же направил стопы в комсомольское бюро.
Товарищ Розанова – активистка местной комсомольской ячейки – оторвалась от газеты.
– Вам чего?
Зайцев завел тот же мотив. Только слова были другие: «комсомолец», «способный сыщик-оперативник», «показал себя», «прозябает на канцелярской работе», «куда смотрит актив».
Актив переспросила:
– Комсомолец? Как его фамилия? Нефедов?
Она сделала несколько закорючек в тетради. Пообещала:
– Разъясним.
Зайцев понадеялся, что других дел у Розановой сегодня нет и она ринется спасать комсомольца из лап рутины. Розанова была идейная. Коптельцев таких боялся. Он любил секретарш в узких юбках, с завивкой и парфюмом. Розанова платила ему ответной ненавистью. Зайцев был уверен в скорой победе. Но до тех пор решил навести справки о ленинградском тотализаторе.
Юрку Смекалова он, к счастью, застал на месте. Тот
