Я ухватила его за запястье, и тогда он рывком обернулся ко мне. – Хватит.
Долю секунды он молча смотрел, и я видела все несказанные слова, которые повисли между нами. Потом он выдернул руку, отвернулся и зашагал по дорожке.
Моф, видно, с трудом сдерживал слезы.
– Простите, – тихо сказал он, похоже просто не находя других слов и сам не зная, за что извиняется.
Зато я знала. Я все поняла.
– Моф, дело не в тебе.
Я оглядела парнишку: вот он весь, круглолицый, почти ребенок, до персикового пушка на щеках еще не один год. Потом я наткнулась на взгляд Саммерина и поняла, что он думает о том же.
Мне было плохо, тошнило от злости. Не на Мофа, а на все, что его сюда привело.
Он просто ребенок.
И что дальше? Что сотворит с ним этот мир?
…Что этот мир сотворит с каждым из нас?.. – шепнул тихий голос в глубине сознания.
– Дело не в тебе, – повторила я и пошла за Максом.
Я догнала его далеко за домом. Он круто свернул с главной дороги к заросшей травой лужайке на краю поместья. Темнело, собиравшийся туман добавлял небу серости, а далекие горы превращал в силуэты. Перед нами простирался темно-зеленый лес, позади нависал дом.
Макс резко остановился, склонив голову, засунув руки в карманы, перед стеной деревьев. Мы постояли молча.
– Туда его не пошлют, – наконец тихо сказала я. – Или пошлют?
– Не знаю. Они его приняли. Если у них такая отчаянная нужда… – Он прочистил горло. – В прошлый раз брали в солдаты четырнадцатилетних, под конец даже тринадцатилетних. Детей.
Я заметила, как он сделал движение к дому, будто хотел оглянуться через плечо, да передумал. Война забирала детей, не только вербуя их в солдаты.
Один миг, и его воспоминания – воспоминания Решайе – хлынули на меня. Кровь, огонь, ярость – и жизни всех детей Фарлионов смяты в одну страшную ночь, как лепестки под ногами.
Я потянулась к его руке, и он обхватил ее пальцами с неожиданной силой, словно цеплялся за нить, связующую с берегом его тонущий челн.
А может, все было наоборот.
– Вот ради чего все затевалось, – пробормотала я. – Чтобы посадить Зерита на трон.
– Я должен был видеть, к чему идет. – Макс закрыл глаза. – Но не увидел, конечно. Ничего не видел, будь я проклят, пока не стало поздно.
Я знала, он говорит не только о короне. Не только о войне. Не только о Зерите. Он говорил и обо мне. В моих мыслях зашевелился Решайе, и я вздрогнула.
– Так не бывает, – сказал Макс. – Невозможно так связать одну жизнь с другой. Он блефует.
Я молчала.
Я вполне допускала, что Зерит способен поймать нас на ложь. И все же та странность, что почудилась мне в узоре на его руке: чужая магия, ощущавшаяся в воздухе, когда он показал… Я подозревала, что не так все просто. И подозревала, что Макс это тоже видит, только не хочет признавать.
– Должен найтись способ разорвать ваше соглашение, – сказал Макс. – Ходили слухи, что
