лесом. И вот тут-то мы, дети, обратили внимание на грибы, в изобилии попадавшиеся нам по дороге и растущие не в последнюю очередь на старых, гнилых пнях. Вид у этих грибов был какой-то подозрительный, и мы приняли их за ядовитые поганки, но наша воспитательница объяснила, что грибы эти не поганки, а опята. Они не ядовитые и очень вкусные, если их жарить с картошкой.
Меня могут спросить:
– Сударь! Не слишком ли большое внимание вы уделяете в своих мемуарах разного рода мелочам, например, опятам или палехским миниатюрам? Они что, сыграли какую-то важную роль в формировании вашей личности? Так ли потенциальному читателю ваших воспоминаний будет интересно узнать про ваше знакомство с творчеством палехских мастеров, не говоря уже о гастрономических достоинствах некоторых представителей споровых? Выше вы писали о встрече с маршалом Георгием Константиновичем Жуковым. Вот о ней – то действительно было бы интересно почитать! А что российскому читателю толковать про опят? Он и без Вас прекрасно знает, как они хороши, будучи зажаренными на сковороде вместе с картошкой и лучком?! «Тоже мне бином Ньютона!»
Отвечу:
– Естественно, в формировании моей личности ни опята, ни палехская лаковая миниатюра никакой особой роли не сыграли. Кстати, и случайная встреча с прославленным маршалом также, хотя кое-что в этой встрече породило во мне некий импрессионистический диссонанс. Ну никак я не ожидал увидеть что – либо подобное. Ну никак! Да, главное назначение моих воспоминаний – рассказать о формировании и трансформации моей личности во времени, а, стало быть, я должен отразить и время, в котором я жил, дать букет ароматов эпохи. Но букет этот формируется из очень большого количества разного рода мелких фактов, которые, собранные воедино, могут вызвать, помимо всего прочего, интерес у читателя воспоминаний. Естественно, воспоминания всегда субъективны в той или иной степени, но детская субъективность обладает высшей степенью правдивости, ибо малый ребёнок ещё не научился лукавить, учитывая ситуационные обстоятельства.
Итак, я выжил, возможно, не в последнюю очередь благодаря рыбьему жиру, который регулярно принимал в течение достаточно долгого времени. Чтобы было не так противно глотать эту медицинскую пакость со столовой ложки, приходилось сразу же после её опорожнения совать себе в рот кусочек чёрного хлеба, щедро посыпанного пищевой солью. К счастью, ни в рыбьем жире, ни в чёрном хлебе, ни в соли недостатка не было.
Словом, во второй раз беду пронесло мимо, впрочем, она и не думала униматься, вскоре наградив меня некой болезнью костей стопы на правой ноге.
Сегодня я не помню, как эта болезнь проявлялась, но хорошо помню, что её долго не удавалось диагностировать. В конечном итоге это удалось сделать старому и очень опытному московскому хирургу Кистеру. Судя по всему, он служил в том же военном госпитале, что и мой отец. Болезнь эта называлась «Болезнью Келлера», была очень редкой и о ней мало
