я за дровами.
– Без меня, мой милый – она печально улыбнулась.
– Подумай, может, все-таки зайдешь на секундочку.
Легкий ветерок качнул ветки деревьев, и они просыпались запоздалым дождем.
– Только попрощаюсь с Мусей, – сказала она после длинной паузы и тяжело вздохнула, опустив взгляд в землю.
Мы, держась за руки вернулись в дом.
– Где ваша Муся?
– Кс-ксс, – позвал я. Кошки не было.
– Вот я говорила, она меня не любит.– Маша, зябко вздрогнув, прислонились к уже изрядно остывшей печке.
– Принести дров?
– Ты должен отпустить меня – не ответив, промолвила она тихо почти шепотом.
– И я останусь один?
– А что делать
– Такая чудесная ночь!
– Сказать честно, по настоящему, – голос ее зазвучал глухо, прерывисто. Она как бы делала усилие над собой.
– Конечно, скажи.
– Мне правда самой совсем не хочется уходить
– Тогда останься!
– Остаться? – Вопросительно переспросила она, – остаться, да, – она помолчала, как бы собираясь мыслями, – это невозможно и вообще
– Что ты имеешь в виду.
– Зачем ты спрашиваешь. Зачем ты все время спрашиваешь?
– Я больше не буду.
– Молчи.
– Ты видишь у меня рот на замке.
– У меня на спине нет глаз.
– А мы сейчас посмотрим
Я подошел к Маше сзади обнял за плечи. Она не убрала рук от теплых кирпичей.
– Точно говорю, нет! – сказала она шутливо.
– Я не верю.
– Легким дыханием, я убрал волосы и поцеловал ее шею. Поцеловал еще раз. Еще.
– Ничего не нашел?
– Пока нет.
– Я же говорила.
– Я целовал и целовал, тонул в ее мокрых волосах, она не реагировала, только сильней жалась к печи.
– Мы так не договаривались! – прошептала она, наконец.
– Мы без уговора!
– Я вообще пришла не к тебе, а к Мусе.
– Мне показалось, ты передумала.
– Ничего не передумала милый. Где Муся?
Платье оставалось не застегнутым, и я начал легонько прикусывая губами спускать его с плеч, вначале с одного, потом с другого и целовать мокрые ключицы, продолжение шеи, острые лопатки, спину.
– Ты мне дашь увидеть Мусю. Я хочу Мусю и домой.
Платье ее сползло на талию, чуть задержалось и беззвучно тяжело упало на пол.
– Маша! Повернись! – попросил я тихонько, как будто кто-то мог услышать нас.
– Не-е-е -т! – еще тише и протяжно ответила она,
– Почему?
– Мне сты-ы-дно милый? И Я бою-юсь.
– Я хочу увидеть их.
– Их?
– Твои грудки!
– Они обычные! – Сказала она,
