широкого языка слизал их с лапы. Усердно разгрызая и прожевывая, шепеляво продолжил тоном наставника и старшего товарища. – Транспорт взлетает, садится в космопорту и едет по космосу без нашего участия. Как доверительно шепнул мне однажды мой друг…
– Будулай, – Денс поторопил неспешный рассказ.
– Академик Будулай, – ревниво поправил Свазилыч. – Он сказал: «Космический корабль похож на ладью Харона, в которой мнение пассажиров не имеет значения», а мы пассажиры во время полета, и грузчики, такелажники, стропали, как хочешь назови, после посадки. Разгружаем орехи и радуемся, что смерть в очередной раз прошла мимо.
– Смерть? – недоверчиво округлил и без того круглые бусинки глаз Денс.
– А ты не знал? – в свою очередь удивился Свазилыч. – Молодо-зелено. Слушай сюда, салага. – Свазилыч цепким взглядом окинул машинный отсек, отдельно всмотрелся в показания контрольных приборов, перещелкнул тумблер, еще раз глянул на замершую стрелку и удовлетворенно кивнул.
– Да, говори уже, – Денс едва не подпрыгивал от нетерпения.
– Сначала ответь на вопрос, – Свазилыч, нагнетая значимость будущему рассказу, сдвинул очки на кончик носа и глянул на стажера поверх круглых стекол. – Чем отличается Грызомачеха от Грызофеи?
– Детский вопрос, – фыркнул Денс. – Грызофея похожа на рай, Грызомачеха ближе к аду. У нас ямы, колдобины, ухабы; все поломано, перегрызено, разбросано, обгажено.
– Добавлю, – подхватил Свазилыч, – На Грызомачехе ёсть своя Чукотка и своя Аргентина, до которой паскудный крыс – губернатор – добирается к роскошной яхте по прогрызенному через планету тоннелю. А на Грызофее?
– На Грызофее все прибрано, ухожено, вычищено, выметено.
– О! – Свазилыч поднял вверх указательный коготь. – Грызомачеха – чистилище, с рождения до смерти испытаниям нас подвергает. В рай, как правило, не удостаиваемся, зато и Родину долго не бременим. При том что неустанно что-нибудь грызем, тащим, прячем, а на Грызофее ни я, ни ты, никто другой не видел птицу с метлой, совком или лопатой. Почему так?
– Субботники устраивают? – вспомнил учебник истории Денс.
– Имя ему «Смерч», – Свазилыч опасливо оглянулся и понизил голос. – По планете регулярно проносится закрученный в трубу столб воздуха и засасывает ореховую скорлупу, птичий помет, сухую траву, всех, кто не успел спрятаться, и уносит в неизвестные дали. Птицы уворачиваться научились, а наши корабли – нет. В прошлом году пропали два транспорта. Где их искать, никто не знает, а у «Скребущего» через неделю третий рейс.
– И чем он отличается от первого и второго? – с юношеским максимализмом скептически скривился стажер.
– Два корабля исчезли, аккурат, на третьем полете, – напористо разъяснил Свазилыч и, внезапно загрустив, повторил, – Третий полет.
Глава
