отвести к реке и напоить.
– Услышано и исполнено! – мгновенно откликнулся тот с поклоном, развернулся к остальным и кивнул в сторону повозок. Сам он, толково управлявшийся с непростым нравом животных и не в первый раз получавший подобное распоряжение, успел подобрать себе в помощь столь же умелых людей. Маду в их число, разумеется, не входил; но командир Песемхет внезапно осклабился со злорадством, указав пальцем на него:
– И этого тоже с собой возьми, шутника! Надеюсь, до заката вы со всем управитесь…
Суди остановился на мгновение, поджав губы; Маду видел, как его строгое, красивое лицо, всегда столь бесстрастное, будто вспыхнуло изнутри:
– Командир, этот человек нам только помешает. Он не умеет обращаться с лошадьми…
– Вот и отлично, – потер тот руки, обмотанные поводьями, и круто, сразу всем корпусом повернул коня. – Или он только языком молоть умеет? Пусть учится, раз подвернулся случай!
– Командир… – снова начал Суди – но Маду, обернувшись к нему, широко махнул здоровой рукой:
– Оставь, дружище, не надо! Я пойду.
Повозок, тяжело груженых припасами и добычей, было отвратительно много – во всяком случае, для того, кому впервые приходилось возиться подле них. Маду усмехнулся против воли: казалось, они отправились в поход есть и собирать всякий хлам, а не сражаться ради бессмертной славы. Впрочем, может, так все и есть, подумал он, оглядываясь по сторонам и повсюду встречая серые от пыли, зверски усталые мрачные лица. Всегда нужно улыбаться и находить для улыбки повод – так когда-то говорила ему покойная мать, тихая, смиренная женщина с рано постаревшим от каждодневного труда. Ее ровный, чуть пришептывавший голос и сухие теплые руки, больше похожие на крохотные лапки пустынных ящериц – вот и все, что Маду мог воссоздать при мысли о ней в своей памяти. Но ее наставления иногда еще касались его души – почти незаметно и всегда вдруг, будто неощутимое почти дуновение прохладного ветерка. Как знать – может, не врали хему нечер, рассказывавшие, что иногда душа правогласного может посещать своих родных в виде невидимой птички-ба с человеческим лицом?
– Вот и договорился, – проворчал Суди, поравнявшись с ним. Вдали от колонны глядевших на него чаще, чем на иного командира, неопытных товарищей он позволил себе наконец-то ссутулиться и ослабить завязки льняного панциря: Маду, оторвавшись от непривычно безрадостных мыслей, с удивлением приметил, насколько у того вдруг оказалось усталое лицо. – Держись подальше от коней и не трогай упряжь.
– Мне что же – вообще ничего не делать? – вновь возмутился не в меру разговорчивый новобранец, стараясь не глядеть в сторону ближайшей к ним кобылы – та, чуя близость воды, уже нетерпеливо рыла землю копытом. Суди вздохнул и принялся скупыми, привычными движениями расстегивать пересекавшие ее широкую грудь ремни.
– Возьми вон те кувшины, – бросил он через плечо. Маду опешил, но послушно бросился собирать указанную посуду. –
