противно ныл, а принимая во внимание, что аргианский чай Луэта мне так и не донесла, отвратительное самочувствие даже не думало сменяться бодростью. Причем, сей прискорбный факт касался как духа, так и тела – меня непреодолимо клонило в сон, а утомленный бесконечными перегрузками мозг работал менее, чем в полсилы. Но мне поступил четкий приказ от капитана, и я была обязана любой ценой перебороть резко нахлынувшую слабость. В идеале мне не помешало бы плотно поесть, чтобы привести в норму изрядно перекошенный баланс калорий, и после успешного старта программы-тестировщика, я решительно направилась к пищевому агрегату. Сражаться с превратностями судьбы было всяко лучше на сытый желудок, да и вообще, разве можно падать в голодный обморок, будучи в шаге от межгалатической войны?
Я всячески старалась не замечать погруженных в оцепенение сослуживцев, однако, боковое зрение периодически выхватывало отдельные фрагменты безрадостной картины, и я невольно вспоминала слова доктора Маркуса, уверенного, что каждый такой эпизод разрушительно влияет не только на корабельное «железо», но и на живые организмы. Док не был щедр на подробности, но в его голосе звучала искренняя тревога за членов экипажа. Судовой врач не имел обыкновения драматизировать ситуацию, и если он полагал, что сонное оцепенение серьезно угрожает команде, следовательно, у него были на то реальные основания. Генайя этот вопрос не поднимала, однако, ей наверняка было известно о негативных последствиях длительного пребывания в пограничном состоянии. Но в представлении аарты риск был оправдан – для завершения миссии хватало и нас с Рэндом, тогда как остальной экипаж в большинстве случаев лишь осложнял обстановку своей бурной активностью. План Генайи граничил с безумием, и если бы о наших намерениях узнал, к примеру, капитан Майкрофт или тот же коммандер Греймар, нам бы ни за что не позволили реализовать задуманное. Какую позицию занял бы док, я могла только догадываться, но вероятнее всего ему бы не очень понравился наш дерзкий замысел… Кто знает, вдруг нам и в самом деле стоило поблагодарить аарту за предоставленную возможность самостоятельно вести переговоры с Империей, и пусть мы были не лишены предрассудков и зачастую опирались на устаревшие стереотипы, нестандартные ходы давались нам гораздо проще, чем консерваторам вроде Майкрофта. Трудно было сказать, почему так происходило – мы с Рэндом будто бы видели мир в трехмерной проекции и на многие вещи смотрели под весьма оригинальным ракурсом, как правило, разительно отличавшимся от общепринятой точки зрения.
Не знаю, посещали ли такие мысли ригорца, но иногда мне казалось, что за нас постоянно думает кто-то другой – сначала Ортан, потом Генайя, а мы всего лишь марионетки в руках умелого кукловода. Я допускала, что для Рэнда, как псионика, было легче переносить регулярные контакты с чужим разумом, но с моими способностями всё обстояло куда запутаннее. То ли мне от рождения достался некий «битый ген», о наличии которого я до недавнего момента даже не подозревала, то ли Генайя ошибалась, и Ортан насильно изменил мою природу, превратив из обычного человека в странное,
