бы тебе попалась кубинка, о которой ты бы подумал, что она красивее меня… ты бы смог с ней?
– Что?
– Ну… – смущается она.
– Что? Говорите яснее, девушка.
– Динь-динь, вот что! – выпаливает она и краснеет.
– Что за странные мысли, – развожу я руками. – Конечно же нет, ведь ты и есть моя самая красивая кубинка, португалка, американка и даже инопланетянка. Я не ищу, не пытаюсь сравнивать, и вообще не смотрю на человеческих самок, как на сексуальные объекты. У меня же ты есть. То есть… а ты? Ты что присматриваешься к человеческим самцам и сравниваешь их со мной?
– Я?! – возмущается она. – Егор, ты совсем что ли? Нет, конечно!!! Просто ты ведь мужчина, и многие считают, что мужская измена – это естественное, заложенное природой действие. Проявление мужественности.
– Наташ, хорош. Иди сюда, я тебя обнять хочу. Видишь, как изголодался? Нет, смотри-смотри, не отводи глаз.
– Что? – смеётся она.
– Вот дай руки.
Она протягивает, и я притягиваю её к себе. Я ведь действительно чувствую неутолимый и яростный голод.
Из душа мы выходим не слишком скоро. Наташка ещё голову сушит невероятно долго. Кончается тем, что, устав ждать, я вхожу в ванную, вырубаю фен, закидываю её себе на плечо и брыкающуюся тащу в спальню, и там долго и убедительно демонстрирую, что все эти дни вёл исключительно аскетическую жизнь.
Когда первый, второй и третий голод оказываются утолёнными, Наташка, движимая долгом, сползает с постели и идёт на кухню.
– Ты же голодный! – в ужасе восклицает она.
– Да, – подтверждаю я, – тобой невозможно насытиться.
– Ну, раз мной невозможно, – лукаво улыбается она, – попробуй насытиться голубцами. Пошли, я тебя буду насыщать.
Вставать неохота, лом просто, но она же старалась и готовила, поэтому я поднимаюсь, натягиваю футболку и шорты и ползу в свою просторную кухню. Ну и, как говорится, аппетит приходит во время еды, я, оказывается есть хочу, просто ужас как.
– Дай мне… – чуть задумываюсь я, – ещё два, пожалуйста.
– Ого, а ты не лопнешь?
– Ну, не лопнул же, дожидаясь встречи с тобой…
– Балбес, – смеётся она. – На вот, ешь.
– Ты тоже садись, – говорю я. – Семейный ужин не может проходить в индивидуальном порядке.
– Так то семейный, а у нас семья ещё не зарегистрирована.
– Зарегистрируем, – пожимаю я плечами. – Разве от этого что-то изменится? Ты станешь нежнее или сговорчивее?
В прихожей раздаётся звонок.
– Мы кого-то ждём? – спрашиваю я.
– Нет, вроде, – мотает она головой.
Я встаю и иду в прихожую. Наталья идёт за мной. По идее, если кто-то приходит, ребята из дежурки делают звонок и спрашивают, можно ли пустить того или другого. Но сейчас они не звонили, а кто-то позвонил сразу в дверь.
– Кто там? – спрашиваю я.
Сначала повисает пауза, а потом
