из них. А вы говорите, не то. Где же тогда оно?
– Я по другой дороге ехала. Послушайте, перестаньте меня мучить.
Его настойчивость раздражала. И ведь бил по слабым местам. Он замолчал, и я уже надеялась, что мы не станем возвращаться к этой теме, но капитан решил по-своему.
– Я вас не понимаю. Неужели вы не хотите найти их?
Вспомнилась медсестра в больнице, и я сжала кулаки, сдерживая эмоции.
– Поверьте, капитан, я больше вас заинтересована в том, чтобы найти того, кто накачал меня смертоносной дрянью. И я найду их. Сама.
Он нахмурился. Потом оглянулся. Лампочка над кабинетом потухла. А спустя секунду из него вышла женщина с перевязанной рукой.
– Можно идти, – как-то отстраненно сказал Рокотов.
Я хотела посмотреть ему в глаза. Зачем? Сама не знаю. Запомнить хотелось. Но не таким. Не колючим и обиженным. А чтобы посмотрел, как там, на полигоне. Чтобы увидеть крапинки в его глазах. Так, ни к чему. Напоследок просто. А он отвел взгляд, будто нарочно. Не знаю, как все произошло. Я просто взяла его за руку. Кожа на пальцах была грубоватой, но это тоже будило нечто необычное внутри.
– Я благодарна за ваш порыв. Это так редко встречается. Искреннее переживание за незнакомого человека…
Говорила слова и чувствовала, как нервничаю. Давно такого со мной не было. Он смотрел мне в глаза, но я не смогла прочитать, о чем он думает. Пора было двигаться дальше. И я уже отпустила его ладонь, разворачиваясь, чтобы уйти, но он вдруг поймал мои выскальзывающие пальцы. Я непонимающе посмотрела сначала на руку, потом на него.
– Не знаю почему, но у меня такое чувство, что вы прощаетесь.
Я, выдохнув, нервно дернула плечом. Что тут скажешь? Капитан отпустил мою руку. Мне показалось, что неохотно.
– Я буду ждать вас здесь.
Кивнула и быстро преодолела ту пару шагов, которая отделяла меня от двери. Оборачиваться не стала. И руку сжала в кулак, все еще чувствуя его пожатие. Мешали сейчас эти ощущения. Как якорь тормозили.
За дверью обнаружилась кабинка и медсестра, которая предложила мне раздеться, а после вышла во вторую дверь в комнате. Я порадовалась этому одиночеству и, прислонившись спиной к стене, настроилась на переход.
Куда меня выбросило, я поняла практически сразу. Слепота, реальная и в ощущениях, еще не прошла, но я услышала голос Граста. Он причитал как старуха.
– Эйри, Эйри. Слава Оракулу, ты жива. Жива, – показалось, что он даже заплакал.
Когда чувствительность вернулась, я обнаружила, что меня обнимают. А следом пришла боль. Плечо, которое сдавили, отозвалось разлившейся режущей пульсацией, и я не сдержалась.
– Граст, твою ж мать. Ты что, с ума сошел?
Главный Советник выпустил меня из объятий, не понимая причин моих ругательств.
– Что? Что? – кудахтал он.
Я схватилась за плечо, замычала и, подслеповато щурясь, вдруг рухнула на пол. Ноги меня не держали,
