последнем нашем дизтопливе выходим из бухты По. В джинсах, в фуфайке с капюшоном и кожаных палубных мокасинах Сьюзен правит «Поки» вдоль волнолома, а Фенн тем временем – одетый на сходный манер, только вот фуфайка у него расстегнута до пояса, джинсы подрезаны повыше, а голова уже обернута от восходящего солнца тем же платком в огурцах – найтовит якорь к его полуклюзу с роульсом и драит носовую палубу.
Но не может устоять и просит ее чуть помедлить среди тех буйков от крабовых ловушек. Сьюзен думает было, что он намерен поискать свою бойну, воспоминание о той истории повергает в уныние по нескольким причинам. Сьюзен закатывает глаза и останавливает тяжелое судно рывком обратной тяги. Поскольку у дизеля винт левого вращения, корма «Поки» чуть дергается на правый борт, когда мы останавливаемся. Наша шлюпка, все еще на укороченном фалине, бьется в транец.
Что ты делаешь? К ее удивлению, он выудил один буек отпорником и тянет сейчас за линь. Фенвик!
Просто проверяю, говорит он. Очень мне странно, что никто не приглядывал за этими ловушками целых двое суток.
Туман на воде уже выгорает, и с предсказанной стороны света поднимается первый легкий бриз. Потом Фенвик объяснит, что с учетом оправданно прославленной обидчивости промышленных краболовов на то, чтобы кто-нибудь лез к ним в ловушки, ему на вахте пришло в голову, что водонепроницаемые пакеты в крабовых ловушках были б шикарным местом закладывать наркоту. Сбытчики с острова Ки. А заодно и крабов можно половить. Но едва он подводит проволочную ловушку к поверхности – и ничего не видит в ней, кроме нескольких недовольных автотомных[59] твердопанцирных крабов и дохлого окунька, – как с берега раздается несомненный винтовочный выстрел и одновременно в полукорпусе по траверзу взбрыкивает маленький гейзер.
Ложись! вопит Фенн, роняя ловушку и бросаясь через крышу каюты к противоположному планширю. Когда он кричит, Сьюзен уже на палубе. От комингса рубки она отталкивается вперед, к рычагу переключения передач и дросселя, и срывается с места на полном ходу, плевать на ловушки, высунув голову лишь настолько, чтобы убедиться: мы нацелены Прочь. Фенн елозит обратно к ней, хватает с держателя на сходном трапе бинокль и, по-прежнему держась как можно незаметней, осматривает береговую линию за кормой, возле мола.
Ладно, погодя говорит он, касаясь ее руки. Мы вне досягаемости.
Дух он еще переводит с трудом; Сью, сбавляя газ, тоже. Ничего нет, ворчит он, ставя бинокль на место. Ты в норме?
Сьюзен кивает, глаза закрыты. Мы глушим двигатель и несколько мгновений просто дрейфуем.
Ну, произносит Фенвик: это сгущает старую-добрую интригу.
То был краболов – на берегу, задается вопросом Сьюзен, хотел отпугнуть нас от своих ловушек? Возможно. Но у него мощный пугач: как минимум тридцать-тридцать и, вероятно, с оптикой.
Прощай, остров Ки! Прощай, бухта По! Когда пульс у нас успокаивается, мы поднимает грот, раскатываем
Голубой краб Callinectes sapidus склонен ин экстремис разъединяться с собственными конечностями.
