создавшееся после телефонного разговора, оказалось верным: собеседник являлся спокойным, уравновешенным флегматиком, и внешность у него была такой же невозмутимой и в хорошем смысле неяркой, как и характер. Выше среднего роста, нормального для его возраста телосложения, очень пропорциональный – возникало впечатление, что это человек, стопроцентно соответствующий всем стандартам. Открытое лицо располагало собеседника к нему, но ровная доброжелательная улыбка выдавала безэмоциональность этой открытости, а значит – открытость являлась внешним щитом.
Аккуратно зачесанные русые волосы дополняли впечатление равновесности собеседника.
Он вполне мог бы стать сотрудником службы разведки, настолько его внешность представлялась незапоминающейся. Но – глаза: выражение глаз помешало бы ему быть успешным разведчиком (хотя с выражением глаз можно было бы поработать, но Иван Васильевич явно не считал это необходимым). Глаза умные, внимательные, живые, но – немного грустные.
И взгляд его все же располагал к доброму доверию к нему.
Несмотря на занимаемый пост генерального директора такой крупной корпорации, как «Никея», Ватацис отличался естественностью и вежливостью в общении (и появлялось очевидное впечатление того, что он таков не только в общении с адвокатом – а вообще со всеми).
Слегка разведя руками и подняв удивленно брови, он начал повествование:
– Даже не знаю, что рассказать вам. Ира сказала встретиться с вами и побеседовать и сказала, что вы все спросите. А я такой, знаете, «муж со списком» из анекдота, который идет в супермаркет и покупает то, что жена указала в списке.
Виктор поневоле улыбнулся. Открытая доброжелательность собеседника в соединении с его мягким чувством юмора и явной самоиронией еще более располагали к нему.
– Ирина Федоровна сказала, что вы не были знакомы с ее дедом, и собственно про его вещи не можете ничего сказать, но можете рассказать про ее дядей, работающих в корпорации.
– А, ну это да.
Ватацис задумался.
– Я ведь случайно попал на такую высоту. Вы знаете, что Ласкарины – это семья понтийских греков, спасшихся сто лет назад в России от погрома в Турции?
– Нет, не знал.
– Дед Федора Максимовича смог спастись. Его родители с детьми сумели бежать, переплыли через море в Грузию, а оттуда ушли в Тавриду, где у них жили родственники. Так они и остались в России. Фамилию они сменили, чтобы она звучала по-русски. Максим, отец тестя, уже был не Ласкариди, а Ласкарин. А мои предки тогда тоже спаслись, и он, когда я пришел работать в корпорацию, узнав, что я тоже грек, стал опекать меня. Работал я хорошо, старался, Федор Максимович увидел это и стал продвигать меня. Потом познакомил меня со своей старшей дочерью.
Ватацис рассказывал все это ровно и как-то основательно, но – не скучно. Виктор подумал, что нет ничего удивительного в том, что Федор Ласкарин присмотрел этого надежного мужчину в мужья своей старшей дочери, которой решил передать бизнес.
Иван
