сомнения, в обоих случаях перед нами один и тот же психический процесс, опознаваемый по сходным результатам. Столь далеко заводящая аналогия между техникой остроумия и работой сновидения должна, конечно, повысить наш интерес к технике остроумия и пробудить надежду на извлечение из сравнения шуток и снов полезных выводов для объяснения остроумия. Но мы временно отложим эту задачу – ввиду того, что пока изучили технику остроумия лишь в малой степени, на крайне малом числе примеров, и потому не можем сказать, действительно ли существует та аналогия, которую мы хотим провести. Итак, мы прекращаем сравнение со сновидением и возвращаемся опять к технике остроумия, но будем помнить о возможной нити нашего исследования, к которой в дальнейшем, не исключено, вернемся.
Первое, что мы хотим узнать, – можно ли доказать, что процесс сгущения и замещения во всех остротах составляет общую характерную черту техники остроумия?
Припоминаю шутку, которая запала мне в память в силу особых обстоятельств. Один из великих учителей моей молодости, которого мы считали неспособным ценить шутки и от которого никогда не слышали ни одной собственной остроты, пришел однажды в институт с широкой улыбкой и охотнее, чем когда-либо прежде, согласился объяснить свое веселое настроение: «Я только что вычитал отменную шутку. В парижский салон ввели некоего молодого человека, родственника великого Жана-Жака Руссо, носившего ту же фамилию. Кроме того, он был рыжеволосым. Но сей юноша вел себя столь неловко, что хозяйка дома упрекнула господина, который привел этого молодого человека: ”Vous m’avez fait connaitre un jeune homme roux et sot, mais non pas un Rousseau”[30]». И мой учитель снова засмеялся.
По классификации классических авторов, это Klangwitz, острота по созвучию, причем не перворазрядная, обыгрывающая имя собственное – отчасти сходная с шуткой капуцина из шиллеровского «Лагеря Валленштейна», построенной, как известно, по заветам Абрахама а Санта-Клара[31]:
Lässt sich nennen den Wallenstein,
ja freilich ist er uns allen ein Stein
des Anstosses und Ärgernisses[32].
Но какова же техника этой шутки? Мы сразу замечаем, что характерная черта, общность которой, быть может, имелась надежда доказать, исчезает начисто: тут нет никакого пропуска, никакого сокращения. Дама высказывает в шутке почти все, что мы можем предположить в ее мыслях: «Вы заинтересовали меня родственником Жана-Жака Руссо – возможно, это родственник по духу. Но оказалось, что это рыжий и глупый (roux et sot) юнец». Да, я делаю предположение, но от этой попытки редукции соль остроты не пропадает. Она сохраняется и выражается в созвучии Rousseau / roux sot. Тем самым мы получаем подтверждение того, что сгущение с замещением не принимало участия в рождении этой шутки.
Расин
Что еще можно сказать? Новые попытки редукции могут убедить, что шутка остается устойчивой до тех пор, пока фамилия «Rousseau» не заменяется
«Вы познакомили меня с рыжим (roux) и глупым (sot), однако он не Руссо» (
Наст. имя Ганс Мегерле, августинский монах, проповедник-сатирик. –
И Валленштейном ведь зваться привык:
Я, дескать, камень – какой вам опоры?
Подлинно – камень соблазна и ссоры!» (перевод Л. Мея). Букв. «для нас всех (allen) он камень (Stein) напора и неприятностей». –
