в просветах листвы, такие же блестящие и такие же вечные. А снизу из черной пропасти докатывался глуховатый шум разыгравшегося прибоя.
Кондрату и денщику пришлось долго по очереди стучаться колотушкой в чугунную доску, повешенную на воротах. Денщик уже хотел было перелезть через решетчатую ограду, когда вдруг хрипло залаял проснувшийся цепной кобель. Из будки, пошатываясь от сонной одури, вышел с железным фонарем сторож и, не спросив, кто пришел, отворил калитку.
Кондрату предложили отвести лошадь на конюшню, расседлать ее, почистить, напоить, дать овса, а денщика отправили отдыхать в людскую. Когда засветились окна особняка, седая дебелая немка, недовольно ворча, повела Кондрата в барские покои.
В приемной, скупо освещенной огоньками свечей, Кондрат увидел сидящую в широком кресле худенькую барышню. Видимо, она только поднялась с постели. Ее стройную фигуру небрежно обтягивал спальный капот. Густые черные волосы были туго закручены в папильотки. На смуглом, отливающем болезненной желтизной лице барышни, некрасивом, но приятном и запоминающемся, застыла любезная и в то же время вопрошающая улыбка.
Твердо ступая по скользкому зеркальному паркету пыльными тяжелыми сапогами, Кондрат остановился, как положено по воинскому уставу, в трех шагах перед барышней и, звякнув острыми шпорами, представился. Затем спросил, кто перед ним. Получив ответ и удостоверившись, что перед ним та, к кому он послан, Кондрат вынул из сумки мешочек с деньгами, письмо и все это вручил девушке.
У Натали радостно заблестели глаза. Она небрежно бросила мешочек с деньгами на столик и, быстро разорвав конверт, вынула письмо, но читать не стала, а грациозным жестом руки, показав на стоящее рядом обтянутое голубым шелком кресло, сказала:
– Присядьте, пожалуйста. Ведь вы, наверное, очень устали…
Кондрат не привык к такому вежливому обращению со стороны господ, к тому же он, суровый воин, считал унизительным признаться женщине в усталости. И он продолжал стоять, сделав вид, что не расслышал приглашения.
Ему казалось, что барышня, отдав дань вежливости, оставит его теперь в покое, но он ошибся.
– Садитесь, пожалуйста. Не стесняйтесь. Вам необходимо отдохнуть после продолжительной дороги.
Она быстро подошла к Кондрату и, цепко схватив его огромную мускулистую руку, со смехом повела гостя к креслу.
– Садитесь же!..
В ее голосе не было постылой барской снисходительности, которую так ненавидел Кондрат. Голос девушки звучал так искренно, что сразу исчезла куда-то неловкость и скованность. Кондрат добродушно улыбнулся и, уступая ее настояниям, легко и свободно, словно это было не в барском доме, а в крестьянской хате, удобно расположил свое огромное могучее тело в кресле. Эта своеобразная капитуляция, видимо, доставила удовольствие Натали. Весело улыбаясь, она тоже уселась в свое кресло и позвонила в серебряный колокольчик.
Вошла седая немка.
– Амалия
