лениво соглашались; у киоска с мороженным томилась длинная очередь, не сокращавшаяся ни на шаг; повсюду стояли лавчонки с сувенирами, игрушками, книгами, вокруг которых суетились возбуждённые покупатели, желавшие приобрести ту или иную безделицу. Шумный говор, смех и восклицания наполняли воздух неуловимым флёром беззаботности.
Жизнь на Невском бурлила.
Я подходил к длинному жёлтому зданию. Надпись над входом «Большой гостиный двор» словно зазывала к себе. Я опустил глаза на вход, откуда вышла женщина средних лет в каком-то рванье. Мы встретились взглядами. Она двинулась в мою сторону, не сводя с меня глаз. Была чем-то напугана, её всю трясло. Мне стало не по себе. Когда женщина оказалась в паре шагов от меня, я заметил, как её зрачки неестественно поползли на лоб, а лицо побледнело, словно она угодила в таз с мукой.
– Доведите меня, – едва слышно промолвила оборванка.
– Что с вами? – стараясь не чокнуться от её присутствия, спросил я.
– Доведите меня! – настойчиво прошипела она сквозь жёлтые зубы.
Женщина вцепилась в рукав моей куртки и жалобно поглядела на меня своими жуткими зрачками.
– Ладно, – из последних сил сдерживал я себя. – Куда?
Она ткнула пальцем в ту же сторону, куда прежде направлялся я. Мы двинули. Слабая женская рука, породнившаяся с моей курткой, тряслась всё больше и больше. Сначала думал предложить женщине помощь, да только чем я помог бы этой несчастной, когда вся её суть была налицо?
– Ты случаем не из Купчино?
– Чего? – не понял я.
– Никогда туда не суйся! Слышишь меня? – бормотала попутчица, испуганно озираясь по сторонам. – Там тебя так надурят, ещё виноватым сделают…
– Куда не суйся?
– В Купчино, Купчино! Говорю же!
– Что это?
– Так ты не местный что ли? – женщина отпустила мой рукав и на мгновение перестала трястись.
– Нет…
– Давно приехал?
– Ну вот только что.
Побледнев ещё больше, чем прежде, она малодушно запричитала:
– Тика́ть тебе нужно, пока не поздно! Слышишь меня? Погубишь ты себя здесь! Это ведь не город! Это Содом и Гоморра! Слышишь?!
Её снова затрясло. Она вцепилась в меня двумя руками и, пригвоздив своим ужасавшим взглядом, стала орать во весь голос: «Содом и Гоморра! Содом и Гоморра!!!» К нам подоспели прохожие с вопросами, мол, что случилось, всё ли в порядке, и, не услышав внятного ответа, оттащили сумасшедшую от меня. Я поспешил дальше от этого дурдома, оставив прохожих разбираться с оборванкой.
Вскоре наткнулся на глухонемую старушку, вертевшую перед моим лицом Библией. Она поочерёдно показывала пальцем на фолиант, затем вверх, а после в сторону собора с длинной колоннадой, выстроившейся полукругом. Собор был грандиозен, но любоваться я не мог: мне всё ещё слышались истеричные отголоски «Содом и Гоморра!». Я торопился далее.
«Вот
