разум, информированный высшими формами образных эмоций. Поэтому я не хочу и, очевидно, не могу подразумевать, что эти эмоции и их развитие когда-либо действуют в той изоляции, в которой мы сейчас рассматриваем их для целей анализа. Рединтеграция – это не процесс, который протекает в изоляции от других органических процессов телесной системы, но всегда находится в зависимости и взаимодействии с процессами, вытекающими из телесных потребностей и тенденций, которые проявляются в сознании в виде ощущаемых аппетитов и желаний, таких как потребность в пище, тепле, половом акте и активации органов в целом, а также с процессами специальных органов чувств, которые приносят нам представления от внешних объектов. Тем не менее именно в рединтеграции или жизни мозга берет начало специфически человеческий опыт; и именно особым видам некоторых чувств, которые имеют свое место в мозге, и внутримозговым реакциям, от которых зависит игра этих чувств, обязана специфическая природа этого опыта. Мы не в большей степени можем понять специфическую природу ни конечных чувств, ни возникающего опыта, взятых отдельно от мозговых процессов, от которых зависит их существование и их комбинации, чем мы можем понять специфическую природу чувственных представлений. И то, и другое – конечные факты, или основания, опыта. Мы не можем сказать, почему такие специфические эмоции, как любовь или гнев, являются такими, какими они являются, так же как мы можем сказать, почему существуют такие специфические ощущения, как свет или звук. Мы можем назвать реальные условия их возникновения, но не можем указать причину их специфической природы. И здесь мы снова видим огромную важность того глубокого различия между природой и генезисом, которое было впервые приведено в ясное сознание гением Платона и которое я принял в качестве одного из кардинальных принципов философского метода как в настоящих, так и во всех моих прежних работах.
Из приведенного краткого очерка эмоциональной жизни очевидно, что в обоих ее подразделениях, доличностном и личностном, существует великая антитеза, аналогичная той, что существует между удовольствиями и болью в ощущениях, на которой последние, собственно, и основаны. Через доличностные эмоции проходит антитеза между различными способами радости и горя, и эта антитеза продолжается в личностных эмоциях в антитезу между различными способами симпатии и антипатии. Как удовольствие и боль чувства лежат в основе радости и горя, а затем отпадают, как удовольствие и боль чувства, в их дальнейшем развитии, так и радость и горе, в свою очередь, лежат в основе симпатических и антипатических групп, а в их дальнейшем развитии также отпадают в их специфическом характере как радость и горе. Эмоции, каждая в своем специфическом характере, становятся так называемыми мотивами или источниками действия и ощущаются как желания, требующие удовлетворения. Независимо от того, возникает ли
