что? Фунтиков пять есть? – с надеждой спросил Тощий.
– Да поболе будет…
– Поднимаемся?
– Да погоди ты… Осмотреться надо, может, и ещё чего есть…
И Жихарь начал осматривать стену, противоположную месту, через которое они попали в склеп. И точно, за досками, он заметил ещё один выход… Старшой усмехнулся, вспоминая троих, оставшихся наверху.
– Тощий, пошли сюда…
Этот гробокопатель понимал замысел старшого. Но, могло выйти плохо, да и что он задумал, старшой-то? Такие мысли вились клубком в голове Тощего.
– Не боись… Не порешу я тебя… Вот, гляди, и нож убрал, – и Жихарь спрятал орудие в карман, – да пойми ты… На двоих поделим, в богатстве заживём! Ты же ведь торгаша знаешь?
– А то! – улыбнулся Тощий, – но боязно… Бледный, он не простит…
– Да это его дело… Я в балке пару коней припрятал. Уйдём, точно!
Старшой посмотрел на товарища, а сам нащупал финский нож в кармане поддевки. Не хотел бы убивать старого знакомца. Но, решение уйти было твёрдым. И он был рад ответу товарища:
– Согласен, Жихарь. Уходим. Мы от них успеем оторваться!
– А верёвка на твоей руке? Я видел, Бледный уже три раза проверял…
– Придумал я… Ничего не заметит, дело верное!
ГЛАВА 1 Первая встреча
Что могло быть интересного здесь, в его комнате? Ну, а вот для Якова Семёновича Гурнина, то что находилось в этом помещении, а вернее, подвешено на гвоздиках, имело значение наиважнейшее. Фотография отца, сделанная ещё на коронации государя императора Александра Третьего. Полковое фото, Лейб-гвардии Измайловского полка. Такой же фотопортрет в несчастливую коронацию Николая Александровича. Помимо этого, на гвоздике аккуратно подвешена была одна вещица… Тесак прадеда, Семёна Яковлевича, который тоже служил в Лейб-гвардии Измайловском полку, и участвовал в Бородинской битве, в далёком 1812 году, о чём свидетельствовала и бронзовая медаль, висевшая рядом.
А в шкафу, запертым на ключ, лежал и орден Семёна Яковлевича, солдатский Георгиевский крест. Иногда Яков брал в руку эту памятку, да представлял такие бои… Но, и сам отслужил срочную, всё честь по чести вышло.
Но тут опять поглядел молодой человек на деревянные ходики, висевшие на стене рядом. Подходили стрелки к десяти часам…
– Яша, всё приготовила, отгладила, – услышал он голос своей матушки, Аграфены Никодимовны, – а и рубашка-то хороша! Да ты в ней, словно жених! Примерь, я посмотрю, порадуюсь!
– Я сейчас!
Опять погляделся в зеркало Гурнин. Но и чего эта девица, Елизавета в нём нашла? Милая ведь такая девушка, с карими глазами, рыженькая. Вздохнул Яков, вспоминая тот день знакомства. Опять положил перед собой, на старый комод это письмо…
«Добрый день, Яков Семёнович!
Простите, узнала ваше имя и фамилию
