ночью одна овца ногу себе сломала, пришлось ее зарезать, чтоб не издохла. Сегодня утром к нам завфермой приезжал; свекор тушу разделал, а начальник ее в колхоз забрал. Вот он и разрешил, чтобы мы от этой тушки отрезанные конечности и голову с потрохами себе оставили, – поспешила пояснить хозяйка, – хоть это и не густо, но все-таки навар для шурпы. Вы раздевайтесь, проходите, сейчас чай пить будем, – непринужденно предлагала беспокойная Зауреш.
Девчата стали снимать верхнюю одежду, а старший сын Зауреш, принимая вещи гостей, по-хозяйски раскладывал их возле теплой печи. Зимой это было очень важно. Нужно было, чтобы одежда до утра нагрелась и просохла. Уложив у очага вещи подруг, Сансызбай принес кумган с теплой водой и полотенце. Над тазиком, который под светом керосиновой лампы отдавал латунным блеском, девчата вымыли руки и смогли умыться. Дарига – так звали девочку, что на год младше своего старшего брата, – быстро развернула посреди комнаты достархан. На кошме проворная черноглазая озорница разложила старенькую, но чистую скатерть и ловко расставила на ней пиалы и незатейливую посуду. Вокруг скатерти старшие дети аккуратно разложили три корпешки (тонкие и узкие матрасы), на которые девушкам любезно предложили присесть. Младшие дети бросили свои забавы и вели себя не столь шумно, отдавая дань уважения пришедшим гостям. Лишь изредка, увлекаясь по-детски игрой, они получали замечания от старших. Сама Зауреш при этом суетилась у печки, отдавая детям распоряжения незаметными жестами, без слов: кивком, взглядом, мимикой. И дети безошибочно понимали ее шифрованные команды. Расположившись за скромным достарханом, гости с хозяйкой принялись пить горячий чай, заправленный каймаком, вприкуску с сухим куртом (подсоленным высушенным творогом, скатанным вручную в продолговатые шарики). Согретые домашним теплом и радушным приемом девушки с радостью попили чаю, отчего после тяжелого трудового дня их стало клонить ко сну. В протопленном шалаше потрескивала небольшая печь, от которой исходило такое приятное телу и душе тепло, что, едва припав к приготовленной постели, под тихое хихиканье детишек, перешептывающихся между собой в противоположном углу дома, гости заснули.
Проснулась Маруся оттого, что кто-то легонько толкал ее в локоть. Едва открыв глаза, в тусклом свете лампы она увидела склонившуюся над ней Зауреш. Хозяйка снова приглашала к столу.
– Тамақ, тамақ (Кушать, кушать), – поправляя платок, приговаривала женщина, – подругу свою буди, сейчас лапшу кушать будем.
Из вежливости еще не пришедшие в себя ото сна девушки как могли старались отказаться от приглашения. Но Зауреш непринужденно, с какой-то непостижимой заботой смогла поднять их с постели и усадить за гостеприимный достархан.
– А дети… дети ваши уже покушали? – спросила Маруся, глядя на спящую малышню. Она прекрасно понимала, что в это трудное время ее
