style="font-size:15px;"> – Когда меняется власть и приходит другой государь, меняется и круг ближних бояр, а также дьяки и прочий служивый люд. Да то не секрет, ты и сам знаешь. Попадешь в струю с Годуновым – вверх пойдешь. Ты ведь мужик не старый, заслуги есть, опыт. Подсуетись с Борисом, и через десять лет на самом верху, рядом с троном, в Думе боярской окажешься. Но в тайне замысел сей оставь, чтобы про интерес твой не проведал кто.
– Больно речи сладкие говоришь, а ну – как не сбудется?
– А что ты теряешь, боярин? Подарки Годунову зряшными окажутся? Невелика потеря, вверх пойдешь – вернешь стократ.
Я, конечно, блефовал. То, что молодой ныне сын боярский Годунов у власти будет – сначала как серый кардинал, а позже и как русский царь, это я знал точно. А вот сумеет ли наместник подружиться с Годуновыми, в доверие войти к Борису, пока он не в фаворе, – это уже от самого Демьяна зависит. По крайней мере, я открыл ему карты и указал путь. Подумать только, началось все с шутливого предсказания, а поднялось в политику, во власть, в самые верха.
Я снова и снова задавал себе вопрос: «А зачем мне самому это нужно?» Дьяком я не стану – это понятно, и к бабке-ведунье ходить не надо. И не боярин я, и особых заслуг перед государем и страной нет. Но! Если я поведу себя после «видений» своих как бескорыстный простачок – у таких напыщенных вельмож, как наместник, это подозрение вызовет, и потому опасно. Демьяну этого не понять! По его убеждениям, если кто и оказывает кому услуги, то только за деньги или желая в дальнейшем занять высокий, считай – хлебный пост. Пусть остается при своем убеждении, пока мне это на руку. Городской правитель сам корыстен и убежден, что все такие.
Наместник задумался, потом хлопнул рукой по столу.
– Быть посему! Подсохнут дороги, в Первопрестольную поеду. Дела делать надо, да и с Годуновыми познакомиться, молодого Бориса поближе узнать. И в самом деле – кроме подарков, ничем не рискую, почему бы не попробовать? Совет ты дельный да разумный дал.
Боярин раскраснелся, расправил плечи, глаза горели, грозный облик выражал желание развить бурную деятельность, которую задерживала неподвластная ему провинциальная весенняя распутица. Наверное, блюститель государевых интересов во Владимире пытался представить себя царедворцем в Кремле…
– Ты вот что – ты выпей, закуси да между делом еще вот что присоветуй. Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Дочка после лечения твоего и впрямь расцвела, похорошела.
Неожиданно для меня наместник помягчел лицом и чуть не прослезился. Чувствовалось, что дочь свою он любит искренне.
– Видные люди владимирские ко мне подкатывать стали, издалека начинают, да только чую – не просто так зачастили, породниться хотят. Раньше-то, как дочь хворая была, никто и не помышлял о том, а теперь! Оно и понятно – ликом пригожа, все при ней, отец при чинах, не беден.
– Понял я, Демьян Акинфиевич, куда клонишь, – прожевав куриную ножку, ответил я. – Лучшего хочешь выбрать?
– А то как же, своя кровиночка.
– Ее спроси.
Наместник удивился:
– Это
