гниль из почек в лёгкие пошла, давило понимание, что мне надо поесть и отлежаться. Иначе – всё. А в больницу – нельзя, потому что я – в розыске. Уже запретила себе официальное трудоустройство. И надо продолжать держаться.
Я уже даже начала соглашаться с мыслью, что честных приличных вариантов такому задрипаному чудищу, как я – не видать. Ну, пару раз, например, меня слали обратно в детдом. А один раз в шутку послали на трассу распугивать дальнобойщиков, желающих проститутку. Не в лицо. Просто друг другу сказали. Громко и при мне.
Хорошие люди тоже попадались. Но никто не понимал, почему я не хочу оформиться. А это был первый месяц Империи. И всем было очень страшно косячить.
Из одной столовки не совсем серьёзно послали в центр, куда ушла повар и вроде как набирают на стажировку с испытательным всех. И я – поехала. Больная и с соплями. И меня с порога послали лечиться. Это – как я оказалась на той остановке.
Собственно, последние две недели умереть-то было уже не страшно. Я с самого начала, как убила Сергея, догадывалась, что не выберусь. Мне просто было очень стыдно перед дедом, что он в меня вложился, а я – не смогла. Ни заговорить, ни всего остального, что он мне разрешил в крайнем случае. Ну «трижды подумай, нет ли вариантов. Если нет – можешь выследить и ограбить тварь. Только – убей наверняка, и не попадайся». Это так, немножко красок в его интервью про моё воспитание.
Не смогла я потому, что не верила. Точней, верила в свою невезучесть. То есть стоит мне дёрнуться – что-нибудь пойдёт не так. Свидетели. Милиция. Ну и … короче, не буду забегать.
От вида холодильника меня пришибло ощущением сказки.
Он был большой. И забитый. Полведра лапши. Полведра борща. Под стеклянными, бляйн, крышками. Чистыми, как в музее. Противень мяса с картошкой. Сковорода котлет. Варёная колбаса, два батона, один – початый. Копчёная – так же. Три, мать его, сыра. Жёлтый, белый и дырявый. Полка с помидорами, огурцами и болгарским перцем, который первый раз видела вообще. В отличие от бананов и апельсинов, которые видела на картинках. Три мёда, в котором я разбиралась. То есть точно узнала бортневый с пергой и прополисом, который надо из дупла выковыривать. Липец с первоцветами, который отбирают у пчёл ранним летом, вынуждая заново строить соты. И почти чёрный, наверное, донник с гречкой, который собирают сбросом ульев на поле.
Про яйца на дверке, баночки икры, соусов и квашеной капусты – молчу. Не молчу про четыре коробки апельсинового сока.
В морозилке, само собой, лежали небольшие штабеля говядины и красной рыбы.
Но – главное. Посредине всего этого стояла банка кефира. Литровая. Со стикером «выпей меня (смайлик). Микрофлора (многоточие)»
Я матюгнулась. Уже про себя. От непонимания, откуда он знает, что я знаю, что такое микрофлора. И что я знаю эту штуку из «Алисы в стране чудес». Очень адекватную ситуации и моему самоощущению. Вплоть до мелькания мысли, что у меня с этой банки что-то может внезапно вырасти.
Потом мозг вернуло к микрофлоре и я руганулась вслух, потому что вспомнила, что в организме зависит
