тысяч лет… У моих родителей не было дочерей, и я не мог быть хранителем. Даже моя покойная жена не могла быть им, поскольку не имела кровного родства со мной. Поэтому я должен был передать голову горгоны своей дочери, а она – передать потом своей дочери, и так до бесконечности… Но моя Мария погибла от рук итальянцев. Она шла по дороге от города, а тут агенты Бенито Муссолини схватили ее, стали пытать, а потом расстреляли… Я нашел тело бедной крошки спустя трое суток…
И тут Беранос заплакал, закрыв морщинистое лицо такими же морщинистыми ладонями. Это было немного неожиданно, но вполне естественно. Лишиться единственной дочери – это трудно пережить. Мне было жаль его. И все же я тронул его за плечо, потому что надеялся использовать это чудо, если оно, естественно, таковым является:
– Старик, а где это голова? Торопись, фашисты уже близко. Нам нужно спасти людей…
Рыбак встал, медленно прошелся к углу комнаты. Потом повернулся к гостям:
– Она у меня здесь, под полом. Только…
– Что только?
Старик помедлил с ответом:
– Ладно, смотрите сами, потом думайте, что и как, – и он опустился на одно колено, откинул коврик, под которым блестело кольцо. Потянув ее на себя, он открыл деревянную крышку на полу, засунул руку в проем и достал бордового цвета мешок.
Я немного оторопел. Если этот тот самый волшебный мешок, о котором говорилось в мифе, то он неплохо сохранился. На нем были вышитые линии и рисунки, что обычно бывает на росписях древних времен. Судя по всему, внутри что-то находилось круглое. Катадронис прошептал молитву, с волнением смотря на предмет.
Беранос привстал, держа в руках мешок и сказал:
– Смотрите… Только все-таки не на ее глаза…
Я понял, почему. Ведь если глядеть в глаза Медузе, то можно окаменеть. Однако в этот момент меня одолевали сомнения, казалось, что я участвую в каком-то саморозыгрыше. Подтачивала мысль, что мы здесь дурака валяем, вместо того чтобы отражать атаку фашистов и спасать людей. И все же… К счастью, у меня были мотоциклетные очки с темными стеклами, которые всегда хранил в сумке с патронами, и на них была одна надежда. Я их надел и повернулся к старику:
– Доставай… эту голову…
Тот не стал спорить, он положил мешок на обеденный стол и развернул концы.
У меня сперло дыхание. Потому что я действительно увидел человеческую голову. Или… Нет, нет, это была голова, женские черты. Вообще-то меня не это удивило – раньше приходилось мне видеть отрубленные головы – эсэсовцы зверствовали по всей Европе и об их изощренных пытках и убийствах знали многие в мире. Мое внимание приковало другое… Я был очарован увиденным. О боже, какое изящное, красивое лицо, думал я, разглядывая Медузу. Тонкие губы, прямой нос, бледная кожа, узкий подбородок, закрытые веки с длинными ресницами. Только вместо волос росли… длинные змеи. Это было невероятно! Голова усеяна
