приказал герцог, и его повели. В огромной ванне отмокал совершенно голый гном. Смрад стоял такой, что лорду Ракону пришлось прикрыть рукавом нос.
– Это от его одежды. Никто из наших не хочет ее стирать. Мне кажется, он упал в свиной навоз.
– Мне ляжку! Хочу целую ляжку! – не открывая глаза, пророкотал гном и со всей силой ударил по воде, окатив при этом и сестру и, герцога.
– Он еще и буйный. Всех остальных уже забрали, а за этим никто не идет.
– Гномы не говорили, в какой гостинице они остановились?
– Нет, мы как-то не интересовались. Внесли взнос на милосердие и свободны.
– Оставьте нас наедине, – приказал лорд, вытирая лицо платком. Утешительница замешкалась у порога, но все же вернулась за валяющейся на полу гномьей одеждой и, брезгливо сморщив нос, унесла с собой.
– Где сейчас твои сородичи? – герцог пальцем ткнул бородатого мужика в плечо. Понятное дело, днем в гостинице сидеть никто не будет. Не для того приехали на остров, чтобы пялиться в окна.
– Убери, хвост хряка, свои копыта! – прорычал гном, вновь попытавшись стукнуть кулаком по воде. Его рука была перехвачена, что вызвало недовольство бородача. Он изволил открыть глаза. – Ты кто такой, плешь тебе на всю голову?
– Я лорд Ракон, а ты кто?
– Я Ульрих Большие Яйца! – с вызовом ответил гном и дернулся всем телом, чтобы высвободиться из захвата и наглядно явить доказательство своей клички. – Эй, ты чего?! – застыл он в согнутой позе. Его борода, колени и половина зада вместе с «доказательством» намертво вмерзли в покрывшуюся льдом воду.
– Поговорим? – спокойно произнес герцог, отряхивая от изморози руку.
– Больно! – пожаловался вмиг протрезвевший гном. – И стыдно…
– Чем быстрее ответишь, тем быстрее я уйду. В какой гостинице остановились твои сородичи, и где они сейчас?
– В «Гномьей норе», не понятно, что ли? Эта единственная, где нам все по росту.
А Фольк и забыл, что в его владениях есть такая. «Нору» давно строили, еще на заре становления острова, когда герцог пригласил гномов для кузнечных работ на пристани и в замке. Тогда и повелось отмечать на Раконе день «Сотворения первого молота».
– Сейчас, должно быть, дрыхнут где-нибудь, иначе давно явились бы за мной.
– Среди вас есть старушка, – Фольк замялся, не зная, как описать накликавшую беду.
– Среди нас этих вечно ворчащих старух с полсотни, – не облегчил задачу Ульрих. – И что сделала тебе несчастная женщина?
– Почему несчастная? Очень даже довольная была, когда накаркала беду.
Гном даже в таком положении сумел выразить высшую степень удивления: поднял брови, раз не сумел поднять голову.
– А поподробней?
– Лепетала что-то о том, что я не должен покупать поникшие лютики.
– А ты купил? – гном извернулся, чтобы посмотреть на герцога. И взгляд его был
