третьего и говорить нечего. В дороге я уже успел найти некие не самые значимые подробности: парень, тридцать четыре года, скончался ещё до приезда врачей от энергопередоза. Такое случалось, если эффект заполнял целиком и не находил выхода. Случалось даже с теми, кто был рождён с магией: в один прекрасный момент человек просто не мог её использовать, а она накапливалась и разрушала организм. Прежде всего – сознание. Люди кончали с собой, убивали близких, иногда просто умирали, как при синдроме внезапной смерти, а иногда магии становилось так много, что она точно взрывалась внутри, расходилась волнами, уничтожая носителя. Тут уж кому как повезет. Подробностей, как именно парнишка схватил энергетическую передозировку, не было – полиция редко о таком распространяется…
Впрочем… Я на мгновение задумался. Ведь говорят же! Рассказывают, не скрывая, если случай, скажем так, будничный. А если молчат, значит, всё не так просто. Куда ехать, я решил сразу же. Ларри скинул мне район, где всё произошло, и примерный квартал. Придётся побродить по округе, поспрашивать народ. Но в этом и заключается моя работа.
Аттава-сквер был ближе всего к центру. Я домчался до университета, оттуда прошёл пешком ещё пару кварталов и оказался на месте.
Серые, практически бесцветные улочки с одинаковыми невысокими домами походили одна на другую. Однако надо отдать должное местным, которые старательно украшали дворы всякой чепухой и даже пытались высаживать цветы на скудные клочки не закатанной в бетон и асфальт земли.
В одном из дворов раскинулось кладбище старых игрушек: уродливые, потемневшие от времени куклы и облезлые плюшевые звери, прикрученные проволокой к заборам, не вызывали ничего, кроме ужаса и отвращения. Некоторые, кажется, и вовсе были из Доколлапсовой эпохи.
Я отчасти понимал тех, кто принимал это за красоту – давным-давно целая плеяда творцов упивалась описаниями разлагающихся трупов. Можно ли винить людей в том, что они, устав бояться смерти, приближают её к себе хоть бы и через искусство? Красота – обратная сторона уродства, а уродливой красоту делают страдания. Человечество через многое прошло и имеет право заявлять об этом, пусть даже таким странным способом, устанавливая под собственными окнами памятники утраченной наивности, невинности и потерянному будущему.
С этими мыслями я добрался до нужного дома. Во всяком случае, эти координаты скинул мне Ларри.
– Извините!
Пожилой мужчина оглянулся.
– День добрый, – кивнул я. – Не подскажете, на днях где-то здесь в доме прогремел взрыв…
Мужчина покачал головой и двинулся дальше, не говоря ни слова. Ну, а что я хотел? Чтобы он тут же кивнул и, взяв меня за ручку, повёл к нужному месту? Это будет не так просто, как я себе представлял.
Я поспрашивал ещё нескольких прохожих, которых удалось поймать во дворе, постучался даже в пару квартир, но толку не было никакого – одни качали головами,
