хмыкнул Емеля, подходя ближе. От кметя еле ощутимо пахло чем-то сладким, но Алексий не мог понять чем.
– Угу, – кивнул он, вслушиваясь в звон. Звенело как раз из того угла, откуда выглянул старший кметь.
– Ох, ну и бедовый ты, Лешка! Опять, небось, на молебне дрых?
– Мыша кормил…
По подклети разнесся гулкий смех Емели. Он хлопнул парня по плечу и широко улыбнулся.
– И чего тебя только в храмовники взяли? Ладно, пойдем, подмогу донести. Кудыть?
– Туда! – не моргнув глазом слукавил Алексий, показывая в сторону звона. Старший кметь понятливо кивнул, ухватил за край суму и поволок вместе с парнем в указанную сторону.
Здесь звенело так громко, что казалось, будто сейчас это из его головы услышит и Емеля, но тот лишь натужно пыхтел, неся ношу.
– Куда теперь?
Алексий увидел ее краем глаза, но сразу понял, что надо как-то отвлечь старшего. Он не придумал ничего лучше, чем запнуться и рухнуть на пол. Сума не выдержала рывка и с треском разошлась по шву, извергая из себя чаши, кадила, лампады и дискосы. Часть из них раскатилась в разные стороны. В том числе и туда, где стоял неприметный в полумраке чугунок, задвинутый за ларцы.
– Ты чего это? В ногах запутался? – недовольно рявкнул Емеля, поднимая Алексия за шиворот.
– Да впотьмах мыском задел кого-то…
– Задел он! Мыша, поди, своего… Эх, ладно, пес с тобой! Собирай давай добро свое, горе ты луковое! Я тебе сейчас другой мешок найду, – беззлобно проворчал Емеля, удаляясь в соседний подклеть. Дождавшись, когда стихнут шаги старшего, Алексий воровато шмыгнул к ларцам и заглянул за них.
Яблонька, если этого заморыша в чугунке можно было так назвать, была от силы пять вершков, с худыми листиками, но богатой россыпью мелких круглых яблочек. Сами они были не больше голубиного яйца и, как и говорили мужики в корчме, отливали золотом. Быстро сдернув с ветки пару и сунув их в карман, Алексий похватал укатившуюся утварь и отнес обратно к разорванной суме. Как раз вовремя, потому что вернулся емеля с мешком.
– Не абы что, но в сундук сложить пойдет.
– Спасибо! – пискнул парень, укладывая все в принесенный мешок. – А ты сам-то тут чего бродишь?
– Как чего? Я сегодня тут за печами слежу, чтоб мы в ночь не околели!
– Дык печи не здесь, – сказал Алексий, но вовремя прикусил язык, благо старший не заметил. – Спасибо тебе, Емеля! Кабы не ты, ползал бы я тут до заутренней, носил это все.
– Ой да че уж, мне не в тягость тебе дурню помочь, – старший потрепал кметя по волосам, как малого братца. Они вместе подняли мешок и благополучно донесли до дальнего угла, где стоял украшенный золотом церковный сундук.
– Ну все, беги, Лешка, а то хватятся еще. Скажут, что душегуб потравил!
– Ага!
Алексий благодарно поклонился Емеле и торопливо зашагал обратно, незаметно придерживая карман с яблочками.
