что Один понял. И призрачные голоса, исходящие по всему живому коридору, вовсе не враждебны ему – скорее наоборот.
– Мне неведом ваш язык! Я говорю на другом! – отчаянно проговорил Один, продолжив движение.
Громкие настойчивые голоса, казалось, обиделись, понизились до ворчливого перешептывания и иногда – ропота. Вот только, только действительно ли призраки поняли его, чужой этому миру, язык или не могли понять, почему он не знает их наречия? Мог быть и третий вариант.
Харрол уже почти начал произносить кодовую фразу вызова «Трона», однако в последний момент отказался от этого, справедливо опасаясь, что сие действо может расцениться неведомыми обладателями таинственных голосов как демонстрация грубой и враждебной им силы. И могли предпринять соответствующие меры предосторожности. Не стоит наживать себе врагов в первый же день пребывания в чужих краях. Тем более врагов, которых ты не можешь узреть собственными глазами, пощупать своими пальчиками. «Трон» всегда можно использовать, он проявляется меньше, чем за полминуты.
Голоса сопровождали его до самого конца, беспрестанно предупреждая об опасности впереди и еще о чем-то, пока не окончился живой ивовый коридор – куда? За ним они внезапно оборвались.
Призрачная полутьма странного места сменилась неведомо откуда взявшейся солнечной поляной, окруженной чащей многовековых кедров, сосен и дубов. Посреди установлен каменный помост, к которому вело несколько мостков. На помосте же стояли три статуи из… непонятного материала, посвященные очень юной и прекрасной девушке, печально смотрящей… на него! По ее сторонам – по бокам, – словно грозные стражи, возвышались легендарные чудовища, коих Один узнал по земной мифологии – полузмея-полуженщина Ламия с очаровательной фигуркой выше змеиной части и медведь-оборотень в доспехах, вооруженный смертоносными когтями и зубами – этакий бурый мишка из таежных лесов России и Скандинавского полуострова.
Чем дольше взирал на статуи Один, тем больше уверялся в мысли, что они принадлежат не какому-нибудь безумному архитектору этого мира, а могущественному чародею (или группе чародеев), по одному ему ведомым причинам заколдовавших трех живых существ в недвижные изваяния. В том, что «прекрасная девушка» не человек, Один успел убедиться – из-под прямых, изумрудным шелком ниспадающих по плечам, волос видны кончики востроносых ушей, впрочем, ничуть не умаляющих ее божественного очарования. Наверное, эльфийка! Она умоляюще «смотрела» на него, словно «прося» помощи, – казалось, еще мгновение и из зеленых глаз побегут трогательно-упрямые слезы, способные растопить лед сколь угодно жестокого и черствого сердца.
Харрол не мог оторвать взора от милого личика, женственной фигурки в простеньком безрукавном сарафане, чувственной маленькой груди… Он столь увлекся созерцанием совершенной красоты, что и не заметил сразу произошедших с Ламией изменений. А когда скосил взгляд налево, то было уже поздно
