звонком вызвал дежурного секретаря и велел подать чаю. Разговор продолжили с чашками в руках.
– Это всё была предыстория, господа, – сообщил граф, откидываясь на стуле. – Главное, – как отреагировал на моё сообщение государь.
– Воистину главное, – пробормотал Мордвинов.
– Государь выслушал с большим вниманием, – продолжал Бенкендорф. – Вы знаете, что Польша для него – тема не только серьёзнейшая, но и больная. Сказал он, что разгром банды, конечно, дело важное. Однако, обрубая щупальца, не пора ли ударить в голову?
– Речь, как я понимаю, о Польском национальном комитете, который квартирует в Париже, – полувопросительно-полуутвердительно произнёс Дубельт после паузы.
– Именно так, Леонтий Васильевич. – Допив чашку, граф с лёгким стуком поставил её на стол. – Здесь, в Царстве Польском, лишь исполнители руководящих планов. Все вожди восстания там, в эмиграции. Значит, в соответствии с поручением государя, мы должны вплотную заняться комитетом и его верхушкой.
Бенкендорф поднялся, – энергично, словно не было утомительного дня. Следом встали Дубельт с Мордвиновым.
– В ближайшие дни государь ждёт наших предложений по работе с эмиграцией, – официальным тоном добавил начальник Третьего отделения, заложив руки за спину. – Ясных, чётких, детально разработанных.
Дубельт неожиданно поднял голову и посмотрел куда-то вверх. Задумался коротко. Слегка прищурился.
– Предложения будут, – сказал наконец уверенно. – Александр Христофорович, я бы хотел взять у вас донесение из канцелярии Паскевича и рапорт этого… как его… Каминского. Можно?
– Разумеется. А зачем вам эти бумаги?
– Хочу изучить повнимательнее. Сдаётся мне, что интересного в них больше, чем кажется на первый взгляд…
Глава первая
Для своих заседаний и повседневной работы Комитет снимал двухэтажный особняк на Анжуйской улице квартала Сент-Оноре, находившейся в центре Парижа на правом берегу Сены. Здесь было уютно и прилично. Улица купалась в прохладе каштанов и вязов, соседние особняки и четырёх-пятиэтажные дома с мансардами смотрелись чистенько и аккуратно, цены в окрестных магазинах, лавках и кафе не шокировали, как, скажем, в заведениях модного квартала Шоссе д,Антен, не говоря уже об аристократическом Сен-Жерменском предместье.
Многие, многие достойные люди облюбовали квартал Сент-Оноре! Жили в его солидных домах дипломаты и состоятельные иностранцы, известные политики и либеральные дворяне, – из тех, что стали на службу июльской монархии[5]. Но главным образом обитал здесь степенный буржуазный люд: не самый богатый, но и вовсе не бедный. Цена жилья на продажу и сдачу внаём была под стать благосостоянию местных обитателей, то есть не слишком высокой, но и низкой не назовёшь. В общем, «Aurea mediacritas»[6]. Однако для Комитета аренда оказалась вполне сносной. Хозяин дома, почтенный коммерсант и завзятый
Июльская монархия – период в истории Франции от Июльской революции 1830 года, покончившей с режимом Реставрации Бурбонов, до Февральской революции 1848 года, установившей Вторую республику. На трон был возведён Луи-Филипп Первый, герцог Орлеанский.
«Aurea mediacritas» (
