по делу «Kleindienst v. Mandel» (1972), заявил, что «свобода говорить и свобода слушать – неразделимы; это две стороны одной и той же медали… Но сама медаль – это процесс мышления и обсуждения. Деятельность, в которой говорящие становятся слушателями, а слушатели – говорящими в живом обмене мыслями, – это средство, необходимое для открытия и распространения политической мысли»[178]. Публичный форум – это такое средство коммуникации, и он предполагает не просто желание говорить и слушать. «Если людей не слышат и если они не говорят, и демократия, и дискуссия в опасности»[179].
Право на свободу слова требует некоторых внешних материальных условий, которые позволяют нашим мнениям быть переданными в коммуникации, если последняя – это то, что мы желаем достичь посредством речи, то есть если речь должна служить публичной цели, а не ограничиваться дружеским кругом. (Таков же был смысл использованного Цицероном различия между sermo и eloquentia.) Для существования публики в большом полисе нужны определенные технические инструменты. Но средства коммуникации, являясь техническими устройствами, приносят с собой немалое затруднение, поскольку они зависят от денег, технических знаний и материальных факторов, которые в значительной мере обуславливают принцип прав и возможностей. В ранее процитированном решении судья Маршалл предполагал, что в вопросе о коммуникации не следует упускать из виду то, что «возможно, является частными качествами, присущими последовательным, проходящим при личном участии спору, дискуссии, опросу»[180]. Никто лучше Аристотеля не поможет нам понять отношение между автономией суждения и «поведением», средствами коммуникации и конституционным правлением.
Аристотель, как известно, утверждал, что небольшой размер полиса и непосредственные отношения между гражданами в повседневной жизни – это ключевые условия политической свободы: «Государство с чрезмерно большим населением… скорее племенная единица, нежели государственная, так как ему нелегко иметь какое-либо правильное устройство. Действительно, кто станет военачальником такого до чрезвычайных размеров возросшего множества, кто будет глашатаем, если он не обладает голосом Стентора?». Глашатай считался ключевой фигурой, поскольку суждения граждан, не менее важные, зависели от него. Античная демократия отличалась не только тем, что ее граждане непосредственно участвовали в политике, но и тем, что они непосредственно судили и принимали решения в соответствии со своими «идеологическими предпосылками, стремясь к наиболее полному осуществлению своего собственного интереса и интереса государства»[181]. Технические средства не встревали между людьми и их мнениями. Если парафразировать заявление Верховного суда по делу «Miami Herald v. Tornillo», существовал «подлинный рынок идей» с «достаточно легким доступом к каналу коммуникации». В современной же демократии «рынок идей» не открыт и не является действительно свободным рынком. «Газеты стали крупным бизнесом, причем их количество
В решении по делу «Kleindienst v. Mandel» (1972), которое исследователи считают поворотным для интерпретации Первой поправки, поскольку оно предполагало рассмотрение коммуникации как права, хотя «защита» этого права не оказала «большого влияния в Суде».
