была неплохая, а девять с половиной лет работы в школе особенно обострили внимание. Подчас я специально растягивала приёмы пищи, чтобы понаблюдать за придворными. Иногда тихонько наклонялась к Анне или Сесилии и спрашивала о том или ином человеке. Порой даже давала задания Розе, Хильде и Нэн поговорить с остальными слугами и разузнать об их господах побольше. Престарелая жена герцога Эмберса, иногда заглядывающая в мою гостиную, сказала как-то раз, что я становлюсь подозрительной. Я вновь списала это на появление Бриджет, и женщина вполне удовлетворилась моим ответом.
С жизнью в замке я мало-помалу свыкалась и даже порой находила в ней плюсы. Жалеть себя и плакать о несправедливости судьбы я себе не разрешала, потому как, если бы я начала, то уже бы не прекратила. А голову нужно было держать трезвой. Хотя временами мне и становилось тошно от всей этой вышивки, молитв, сплетен и пристальной слежки двора за мной и королём. Иногда мне хотелось выгнать всех и запереться у себя в спальне. Не видеть, не слышать и не говорить. Постоянные шепотки раздражали. Я ждала весны. Сесилия прожужжала мне все уши о великолепном розарии, разбитом в мою честь в саду, и о беседках, обвитых плющом в тени фруктовых деревьев. Я мечтала увидеть их собственными глазами. Снег уже успел растаять, но в воздухе стояла холодная сырость. Дамы редко выходили на улицу. Я чаще всего гуляла либо по замку, изучая в нём каждый угол, либо по его окрестностям уже верхом на лошади и в компании сэра Филиппа.
Развлечений в замке в декабре было немного. Пиры не закатывались, музыка, если и играла, то была приглушённой. Приглашать в замок менестрелей**** до окончания поста не разрешалось, но я надеялась позвать парочку в январе, чтобы не мытьём, так катаньем выяснить, кто же эта загадочная Элизабет. Имя её было под строжайшим запретом, и даже служанки менялись в лице, когда я пыталась что-то узнать о ней. Может, Элизабет подобно Герострату***** спалила одно из чудес короля Леонарда?
Честно говоря, я уже и не надеялась получить нужные сведения, когда вдруг запретное имя само собой соскользнуло с губ Анны. А случилось это вот как.
Перед Рождественским пиром я-таки решила спросить у своей фрейлины о сэре Филиппе. За три недели занятий он ни разу не попытался заговорить первым. В его обращении ко мне холодности не было, но держался он отстранённо. Если верить Леонарду, королева Маргарет его не очень-то жаловала, возможно, это чувство являлось взаимным. Но вот только почему?
– Ты что-то знаешь о леди Рочестер? – спросила я, убирая вышивку в корзинку для рукоделия. Сегодня я впервые за три недели, наконец-то, осталась довольна своей работой.
– Леди Рочестер? – Анна подняла на меня удивлённый взгляд. Я тут же прикусила язык. Неужели жену нетитулованного рыцаря нельзя называть леди? – Но у сэра Филиппа нет жены.
– Нет?
Настал момент удивляться мне. Двадцатисемилетний красивый, сильный мужчина и не женат?
– У
