звуков. Потом тоже была задумчивая, решила просто побыть.
– Ты чего?
Я обернулась.
Она замерла у окна, и лучи персикового солнца прошли мимо неё, как сквозь туман.
– Ничего, задумалась.
– Решила передумать?
– А что? Боишься?
Я прищурилась, ища в этих чертах что-то скрытое – но она вся была чиста передо мной. У неё было откровенное лицо: как у больного под бледной тонкой кожей проступает карта вен и артерий, так и у неё было видно течение мыслей, их приливы. Только думала она не о причинах своего предложения – боялась моего отказа.
Я встала и подошла к ней. Огладила то место в пространстве, где были её плечи – узенькие, с острыми ключицами. В галочку под горлом замечательно бы лёг мой медальон – золотая капелька. Я вдруг подумала, какими сёстрами мы могли бы стать: инь и ян. Чёрное и белое. Она делилась бы со мной светом, а я бы училась не бросать на неё тень.
– Я не передумаю. Завтра спиритический сеанс устраивает Розовский, я обязана там быть. Мне нужны твои силы.
– Розовский – это тот, которому соседка наша служила?
– Да. Прислал на могилу букет роз, а от них смердит, что дышать невозможно. Мне нужно его впечатлить.
Она протянула руку и коснулась воздуха рядом с моей щекой.
– Зачем? – перекатила голову, пух волос вспыхнул рыжим. Какие красивые у неё волосы, кудрявые, пышные. Мои всегда были непослушными и начинали вставать дыбом, стоило разозлиться.
– От Маши тоже им смердело. От комнаты всей. Кому ещё оставить эту пентаграмму, как не главному любителю спиритизма и покровителю всех ясновидящих?
– Ты очень умная, но очень-очень поспешная.
Я пожала плечами.
– Ничего, скоро сможешь держать меня в узде.
Она погрустнела глазами:
– Я не буду держать тебя в узде, Ванда.
Протянув к ней руки, я развернула их ладонями вверх, а она – ладонями вниз. Не прикосновение, но его призрак.
Злость на это создание схлынула, и меня разобрала жалость к этой девочке, которая не может уйти за грань. Её руки наверняка были бы горячими, будь она жива – не как у меня, лягушки.
– У меня столько вопросов, – вздохнула я. – Кто тебя здесь держит?
Она отвела взгляд и погрустнела.
– Твоё предложение – это ведь просьба о помощи. Но я должна знать, чем помогаю. Нельзя провести кого-то через лес, если сама дороги не знаешь.
Кто кого через лес вести собрался? Она молчала.
– Как ты умерла? – допытывалась я. – Кого так любишь, что не можешь уже тринадцать лет отпустить?
Мне показалось, или слеза блеснула на бледном лице?
– Пожалуйста, – взмолилась она, – ты узнаешь всё вовремя. Доверься мне.
Я отошла. Тронула волосы, заглянула в зеркало, которое отразило лишь меня и пустую комнату.
– У меня нет выбора.
По
