открытыми, чтобы побелкой и запахом краски не задохнуться. Может, тогда отделаться веником – вскарабкаться на стол, да и пройтись им по углам?
Интересные у тебя мысли.
Я дернулась. Её голос теперь звучал внутри, словно я мычала мотив песни, только не я и не мычала. Получилось?
Да, как видишь. Вернее, не видишь, меня же больше нет в комнате.
Оглядевшись, я обнаружила, что лежу на полу. Под рукой – упавшая и погасшая свеча. Дома было пусто без её присутствия, но теперь я сама была домом – и внутри было переполнено.
Ты скоро привыкнешь к этому чувству. Я не буду занимать больше положенного угла.
Я кое-как села – мир завихрился – и подобрала ноги к груди. Что-то вспыхивало в моей голове обрывками чужой жизни. Наверное, она держала их, силилась не обрушить всю лавину на меня.
Да, я пытаюсь. Извини, если что-то увидишь.
Уроки музыки и танцев, милая добрая бонна – немка. Очень много немецкого. Первый бал. Кружева, ленты, платья, духи… Я дёрнула лиф платья. Стало тяжело дышать.
Прости, я пытаюсь!
– Хорошо. Хорошо.
Нащупав пол, медленно встала.
– Я думаю, мне ещё повезло с тобой. Не все так берегут носителей.
Нам правда повезло.
– Что-то тон у тебя какой-то… не то пришибленный, не то загадочный. Ты как?
Надо прийти в себя. Как и тебе.
– О да. Надо бы. Завтра – вернее, уже сегодня, – едем к Розовскому. У тебя есть представление, что нас ждёт?
Аутодафе.
– Мрачновато как-то, – я закряхтела, пытаясь дотянуться до графина воды.
В таком принудительном тоне не приглашают вести спиритические сеансы.
– Мы, что, ролями поменялись? Это же я тебе разъясняла!
Вода ошпарила сухие губы. Деревья закутались в ночь и как малые дети делали вид, что спят. Запальчиво следили. Я прислушалась к себе, перебирала воспоминания, искала новое или забытое, но ничего такого не было. Только моя жизнь.
Зачем тебе мои воспоминания?
Я села за туалетный столик. Боже, ну и чудище, волосы растрепались, под глазами усталость и тревога.
– Чтобы понять, как тебя отпустить.
Уже думаешь, как от меня избавиться?
– Ты знаешь, что я думаю. Ты тринадцать лет молчала, даже имени не говорила. А теперь вдруг всполошилась. Кто тебя здесь держит? Кто не может отпустить? Послушай, это очень очевидно, что из-за этого человека ты предложила слияние.
Тогда зачем ты согласилась?
Провела пальцами по лбу, коснулась волос. Чувство потерянной реальности щекотало кожу, и я словно впервые смотрела на всё вокруг – и на себя.
– Затем, чтобы ты наконец обрела покой.
Хоть о слиянии сознания с духом писалось во многих книгах, я заключила, что никто из авторов не пробовал это на себе. Они совершенно обходили стороной вопросы, возникавшие после обряда. В каком числе говорить о себе
