словом, при хроническом отсутствии писаных красавцев и глубоко и аналитически мыслящих мужчин молодого возраста и беспородного кролика можно считать Аполлоном.
Добрый и надёжный Григорий выскочил в коридор без… ничего, то есть обнажённый. Заспешил, услышав почти истошный крик коллеги по работе. В общем, в таком виде люди и появляются на свет. Правда, некоторые мудрецы утверждают, что иные младенцы рождаются в рубашках и даже с огромными счетами в… зарубежных банках. Чаще всего, конечно же, в оффшорах.
Надо отметить, что Гриша хоть и появился в вагонном коридоре в голом виде, но зато, как положено по инструкции железнодорожнику, готовый к любым экстремальным ситуациям. Он резво схватил Машу за руку и волоком потащил в служебное купе, предназначенное для проводников.
Там он со вздохом облегчения поставил напарницу по работе на ноги и прислонил к стенке. И тут от нахлынувшей страсти его руки затряслись. Вот Гриша и сказал проникновенно и очень даже томно, с этакой «сладостью» в голосе:
– Маша, ты вся мокрая. Тебе надо переодеться и… обсохнуть.
Проводница ничего не успела ответить, потому что его проворные руки начали торопливо раздевать Марию. Она почти не сопротивлялась. Да и зачем? Ведь Гриша может передумать прийти ей на помощь.
Но Григорий был целеустремлённым и старательным парнем. Он неутомимо продолжал раздевание… своего товарища по работе.
– Мне, наверное, надо бы обсохнуть? – не отводя от себя его настойчивых рук, переспросила она. – Или тебе опять потребовалась женская ласка, Гриша?
– Так быстрей обсохнешь, – обнадёжил он свою сменщицу. – И я уже не могу терпеть, Маша! Я давно… настроился, причём, внезапно.
Она, немного поразмыслив, нежно оттолкнула его, и начала раздеваться самостоятельно. Интенсивно и поспешно, судорожно и лихорадочно разбрасывала вещи по разным углам купе, снятые с тела женщины, жаждущей скоропостижной ласки.
Своё бикини Маша аккуратно положила в его форменную фуражку, лежащую тут же, на столике.
– Я уже в пятый раз падаю в вагонном проходе, – тихо сказала проводница. – Не просто падаю… а с горячим чаем… на животе. Меня от твоей эротики, Гриша, качает. Я трясусь, как наш скорый поезд.
– Я тоже… трясусь. Не знаю, почему. Наверное, простыл.
– Да. Простыл. Тебе в башку надуло из половой щели… конкретно, из моей.
Гриша на мгновение прекратил теребить проводницу за соски, потому что очень удивился. Лицо его заметно вытянулось.
– А что? Такое разве бывает? – спросил он. – Или не бывает?
– Конечно, бывает. А ты разве сам не чувствуешь? Мы ещё не так далеко отъехали от столицы нашей родины, а я уже окончательно ослабла. Стала, как старая сельская лошадь в период активной коллективизации.
– Я верю тебе, Маша.
– Почему?
– Потому, что
