запредельной боли наконец-то закончился. В разуме царила гулкая пустота, двигаться не хотелось. Лица коснулась приятная ночная прохлада, и Костя вяло удивился. Вроде неоткуда ветру взяться. Все было закрыто.
Барон с трудом поднял тяжелую голову и медленно огляделся. В его прежде уютной спальне царил безобразный кавардак, а в стене зияла большая квадратная дыра. Нахмурившись, мужчина всмотрелся в слабо освещенный сад. В памяти постепенно всплыло, как он походя разгромил комнату и выломал стеклопакет.
Все же сорвался. Пусть ненадолго, но это плохо. Очень плохо.
Костя поморщился. Бесконечно долгие часы дичайших мучений он скрипел зубами от боли, но контролировал себя, а тут на тебе – сюрприз. И не сразу вспомнил, что разбушевался.
Подобного впредь нельзя допускать: в особняке двое мужчин и женщина, на территории – воины рода Росс. Вредить своим людям барон не желал, но в первую очередь тревожился о любимой. Упрямо глуша их ментальную связь, он постоянно твердил одно и то же: «Влада не должна чувствовать мою боль! Не должна!». А сейчас, выходит, оплошал, и девушке, пусть и немного, но досталось.
Костеря себя на чем свет стоит, темный маг выпрямился, бесцельно заскользил взглядом по изувеченной мебели. То и дело в поле зрения попадали непонятные, словно пропущенные через мясорубку фрагменты. Ничем иным, кроме как обломками навороченной медицинской техники, это быть не могло.
Да уж. Остается надеяться, что эскулапы догадались удаленно дублировать информацию со своих приборов, иначе питерский вирусолог Алевтине весь мозг вынесет. Любит Павел Андреевич поворчать.
Константин прошелся по помещению, внимательно осматриваясь. В какой-то момент замер, затем резко шагнул вправо, с легкостью откинул здоровенный кусок кровати и бережно выудил из-под обрывков постельного белья слегка помятую фотографию. Осторожно разгладил бумагу тыльной стороной ладони, стараясь не повредить снимок острыми черными когтями. И пусть это была всего лишь распечатанная на цветном принтере картинка из сети, но для Кости – бесценная реликвия.
С безграничной тоской барон погладил пальцами лицо Влады. Его сердце впервые за долгие десять лет оттаяло и всецело принадлежало юной двойной звезде. К чему скрывать – опытный мужчина прекрасно видел, что и Владислава к нему тянется. Они могли бы пожениться, жить в ладу, радоваться детям, а после и внукам, могли бы провести множество упоительных ночей, лаская друг друга. Как жаль, что все так…
Ставший поразительно чутким слух уловил практически бесшумные шаги в коридоре. Константин подошел к выходу из спальни, распахнул дверь и черными, как безлунная ночь, глазами впился в приближающегося Гурова.
Безопасник, не реагируя на изменившуюся внешность господина, подошел, вежливо поклонился. Его визиту Росс ничуть не удивился. Матвей оказался единственным, кто решался проведывать его во время приступов. Даже врачи уже боялись: дожидались, пока пациент примет человеческий вид и сам придет.
Константин сжал истончившиеся в ниточки губы.
