только не переусердствуйте в реалистичности, пожалуйста, – хмыкнул Ушаков. – А то в штаны наложим!
– Сергей! – возмущенно вскрикнула Марина, стукнув его по спине – она сидела сбоку и взади него, только за пультом медицинского контроля. В наши комбинезоны встроены датчики разного калибра, фиксирующие состояние организма, уверен, что мое учащенное сердцебиение она видела на экране, потому что сказала: – Анвар, дыши спокойно, потребляешь много кислорода…
– Есть, могу вообще не дышать, – буркнул я. Ей ли объяснять, что испытывает человек, которому предстоит совершить… имитационный старт?
К семи часам все процедуры были завершены. Готовность была стопроцентная. Осталось последнее… Пока было немного времени, я быстро сбегал в туалет и спустил содержимое мочевого пузыря в специальный песьюар – моча, как я знал, будет потом переработана в питьевую воду и подана нам для потребления; – и, вернувшись в центральный пост, сел в свое кресло и пристегнулся ремнями безопасности. На табло отчистывалось время: 19.13… Получив итоговые результаты, Хамков, который наблюдал за происходящим со своего монитора, дал команду:
– Внимание…
– Есть внимание! – одновременно ответили Саркисов и дежурный оператор в Тестово-испытательном центре. Все заметно волновались.
– Ключ на старт!
Мягко загудели моторы. По обшивке прошла мелкая дрожь, однако стабилизаторы в наших креслах гасили колебания. Индикаторы на пультах мигали как светомузыкальные установки прям в ритм и такт клапанам моторов. С мониторов подавались обзорные картины корабля-макета. Мне казалось, что все оброрудование запускается в реальности, ибо я видел, как поочередно включаются предстартовые механизмы, загружаются компьютерные программы, обслуживающие и сопровождающие взлет.
– Есть!
– Продувка!
Гул усилился. На экране мы наблюдали, как раскрылись купола над макетом, и яркое солнце осветила Тестово-испытательный центр, как иссине-яркий факел начал полыхать за дюзами – свидетельство прогрева электрореактивных двигателей.
– Есть!
– Протяжка один!
– Есть!
– Протяжка два!
– Включается рельсотрон! – сообщил голос диспечера ТИЦа. Этот механизм должен был разогнать по рельсам корабль и выбросить в стратосферу, а там уже запустились бы на полную мощь маршевые двигатели на подъемном режиме.
Я видел, как цифры на индикаторах подтверждали готовность рельсотрона, на котором покоился наш галеон, начать свое пятикилометровое движение с подъемом к небу. Теоретический, естественно, подъем, ибо корабль-макет могли раскачивать всякие там устройства, создавая ощущение ускорения и взлета, но с места он не сдвинется.
– Пять… четыре… три…
