суть любой вещи всплывала со дна. Становилась понятной и живая текучесть воды, и непоколебимое терпение камня, и грусть уходящих дней… Во всём был свой потаённый смысл: в далёком лае собаки в посёлке, в беге изменчивых облаков, в бликах воды под косыми лучами солнца сквозь дырявую крышу, в каждой танцующей в этих лучах пылинке. И сам ты одновременно – и эта пылинка, и целый мир.
Лето вслед за солнцем катилось к августу, и они старательно прятали в глубине сердца неясную тревогу..
Однажды ранним утром в посёлке поднялась суета. Мальчики выбежали на улицу и почувствовали неладное. Встретившись в обычном месте, бросились к развалинам завода, но почти сразу наткнулись на глянцевитую полосатую красно-белую ленту, натянутую поперёк дорожки, по которой они обычно бежали к реке. Полицейский, стоявший за лентой, махнул им рукой – нельзя! Мальчики бросились в обход, но и тут натолкнулись на людей. Свернули к заросшей заводи, но и там копошились люди.
Стало ясно, что ни тропинкой, ни рекой, ни лесом к развалинам не пробраться. Заводик окружили плотным оцеплением люди в пятнистой форме с короткими автоматами в руках. Удалось подобраться лишь к черёмуховым зарослям над заводью. Сквозь густые ветви мальчики видели, как среди развалин шныряют люди в белых и зелёных комбинезонах, а у ворот, к которым расчистили проезд, стоит большая пятнистая машина с антеннами на крыше. Вскоре беготня усилилась, и несколько человек понесли в машину большой серый ящик. Вдруг над лесом, над заводью пронёсся тонкий тоскливый крик. Такой необычный и жалобный, что все – и мальчики в черёмуховых кустах, и камуфляжники из оцепления, и несущие ящик – на несколько мгновений оцепенели. Потом крик повторился и словно подстегнул несущих ящик, и там, у развалин, засуетились с ещё большей энергией.
Позже, к вечеру, когда развалины опустели, они долго стояли над пустым чаном и молчали. Младший вдруг заплакал, старший положил ему руку на плечо и потянул к выходу. Они пробрались сквозь черёмуховые заросли, вышли на окраину посёлка, постояли немного и молча разошлись.
Потом они выросли, обзавелись семьями, вышли, так сказать, в люди. Повзрослев, продолжали дружить, любили порой посидеть за коньячком, поболтать о жизни. Но ни разу с тех пор, ни единого разу не говорили о том, что было.
Предсказание
Московский физик-теоретик Егоров не верил в Бога, в народные приметы и был, несмотря на свое крестьянское происхождение, совершенно не суеверным. К тому же, физик-теоретик Егоров был занудой-холостяком. Женой ему была работа, а детьми – то, о чем в открытой печати говорить не рекомендуется. Как-то раз в командировке в маленьком городке Арзамасе, где ученому-физику уровня Егорова, казалось бы, и делать-то нечего, его на вечерней прогулке от учреждения к гостинице схватила за руку цыганка. В другое время Егоров сурово осадил бы представительницу кочевого племени, так любимого некогда Пушкиным. Но в этот вечер у физика было довольно редкое игривое настроение, спешить было некуда и
